Читать книгу - "Кого будем защищать - Сергей Кара-Мурза"

Очевидно, что это заявление подготовлено экспертами экономического блока правительства в рамках их рациональности. Вот наша национальная беда — познавательные инструменты российских экспертов и политиков, ответственных за хозяйство, неадекватны реальности. От них требуется объяснение причин ошибок, иначе государство и общество будут и дальше двигаться по пространству кризиса вслепую. Но такого объяснения мы, скорее всего, не получим, и это — симптом деградации культуры в целом.

По истечении трех месяцев «борьбы с кризисом» мы видим, что ее главная стратегия заключается в распределении денег, которыми еще располагает государство. Это — продолжение прежней экономической политики. Но ведь кризис — особый тип бытия. Это — болезнь общества (хозяйства, государства). Как и при болезни человека, на этот период необходимо создать особый тип жизнеустройства, качественно отличный от жизнеустройства стабильного времени. При серьезной болезни человека меняется его образ жизни. Для защиты его организма применяются лекарства и процедуры, которые уничтожают болезнетворное начало или повышают защитные способности органов и тканей. Иногда необходимо временное замещение органов искусственными устройствами (почка, легкие). В крайних случаях производят хирургическое вмешательство, изменяя саму структуру организма путем ампутации или трансплантации.

Из этой аналогии следует, что защита от «болезни» кризиса не может быть достигнута просто раздачей тех средств, которые хозяйство получало в благополучное время. Распределение денег, которые бы заменили прежние прибыль, кредиты или зарплату, не лечит, как каша не лечит больного. Кризис требует создания новых социальных форм и ослабления или ликвидации тех социальных форм, которые провоцируют болезнь или усиливают болезнетворное начало.

Вспомним все большие и успешно преодоленные кризисы — всегда они были периодом интенсивного социального конструирования и создания новых форм общественной организации. Так, программа выхода из Великой депрессии США вошла в историю как «кейнсианская революция», новый этап в социальной организации западного капитализма. «Реформы Эрхарда» в послевоенной Германии многое почерпнули из ордолиберализма, социального учения, соединившего либерализм с немецким государственным порядком. Что уж говорить о НЭПе как восстановлении страны после кризиса семи лет войны. Это общее правило: успешный выход из кризиса всегда сопряжен с глубоким обновлением социальной системы и, соответственно, технологического уклада.

Почему же мы не видим никаких признаков такого поворота в России? Как будто даже мысли такой не возникает в элите, владеющей информационным пространством. Это пространство как будто специально завалили мусором, чтобы не пробились ненужные вопросы. Фундаментальной причиной этого является сложившаяся в России за годы реформы аномальная социальная структура общества. Она и стала устойчивой и без активного социального конструирования не перестроится.

Похоже, государство этим заниматься не собирается. Реально, в России диалог происходит только между властью и «крупным бизнесом». Большие общности абсолютно исключены из диалога, они не имеют голоса. Структуру общества предпочитают просто игнорировать. Для мало-мальски эффективной политики необходима социокультурная карта общества, пусть даже грубая. В последние годы быстро меняются культурные характеристики общностей, а именно они будут влиять на установки и поведение в условиях кризиса. Простое деление общества на группы по признакам дохода, собственности, рода занятий недостаточно, но даже оно замалчивается.

Субъекты общественных процессов — не индивиды, а общности, собравшиеся на какой-то матрице. Но в каком они состоянии? Не приходилось слышать, чтобы внятно был поднят вопрос о том, что происходит с большой общностью «промышленные рабочие» — основой кадрового потенциала промышленной страны. Их контингент сократился более чем вдвое, на 10 млн. человек. В России продолжается деклассирование рабочих, значительная часть их опустилась на «социальное дно». А что происходит с общностью «сельскохозяйственные работники»? Она сократилась в 6 раз. Деградирует системообразующая для России общность — интеллигенция. Она замещается «средним классом» — новым социокультурным типом с «полугуманитарным» образованием, приспособленным к функциям офисного работника без жестких профессиональных рамок. Высшее образование сейчас ежегодно поставляет на рынок труда около 600 тыс. таких суррогатных интеллигентов — при численности выпускников вузов по физико-математическим и естественно-научным специальностям 26 тыс.

Вернемся к кризису. Кризис ударил по России, когда в ней продолжался процесс распада всех общностей (может быть, кроме криминальных). Этот процесс был запущен в конце 80-х годов как способ демонтажа советского общества. Ни остановить его, ни начать «сборку» на новой основе после 2000 года не удалось (если вообще предполагали). После 1991 г. были остановлены и в основном ликвидированы практически все механизмы, сплачивающие людей в общности, сверху донизу.

Самым главным процессом стал демонтаж народа (нации). Задача «разборки» советского народа привела к повреждению или разрушению вообще связей, соединявших русских в народ как надличностную общность с системными свойствами. Другой комплекс действий привел к повреждению или разрушению связей, соединявших этносы и народы России с русским ядром, — был проведен демонтаж советской системы межнационального общежития. Альтернативной матрицы для сборки народа (нации), адекватной по связующей силе и разнообразию связей, создано не было. Никакой программы нациестроительства государство не выработало до сих пор.

Так совокупность структурных элементов российского общества утратила «внешний скелет», которым для нее служила нация. При этом пропала и скрепляющая нацию система связей «горизонтального товарищества», которые пронизывали все общности как часть их «внутреннего скелета» и связывали с другими общностями. Например, Россия утратила национальное информационное пространство. Она не располагает информационной системой, чтобы вести низовой «каждодневный плебисцит» по всем вопросам национальной повестки дня. Исчезли и каналы, по которым до всех граждан одновременно доводилась эта повестка дня. Телевидение этой функции выполнять не может, оно служит лишь каналом политической рекламы и контркультуры.

Уже не раз отмечалось, что кризис, а тем более послекризисное развитие, требует от государства выработки и заключения нового общественного договора. Кто же будет допущен к столу переговоров в нынешней политической системе? На кого делает ставку эта система? Какая общность станет локомотивом, который вытащит Россию из кризиса и поставит «на путь инновационного развития»?

В 90-е годы в России были предприняты интенсивные попытки классового строительства, прежде всего буржуазии, а затем и нового рабочего класса. Для этого применялись социальные и политические технологии конструктивизма. В целом эти попытки не привели к успеху. Классовой культуры и самосознания до сих пор не возникло ни у «буржуазии», ни у «пролетариата», и шансов на их возникновение почти нет. Они напоминают ряженых в социально-политическом театре. Причины для этого фундаментальны, но их обсуждение выходит за рамки нашей темы.