Читать книгу - "Троянский конь западной истории - Анатолий Беляков"

Упорядочил публичное исполнение рапсодами гомеровских поэм в Афинах, по свидетельству Диогена Лаэртского, афинский архонт Солон (ок. 640 – ок. 559 г. до н. э.), один из знаменитых семи мудрецов: «Песни Гомера он предписал читать перед народом по порядку: где остановился один чтец, там начинать другому; и этим Солон больше прояснил Гомера, чем Писистрат»[193].

Семь мудрецов – особо чтимые древнегреческие философы и политики VII–VI вв. до н. э., выражавшие свою жизненную мудрость в виде кратких изречений, таких как «Всему свое время» (Питтак), «Познай себя» (Фалес), «Ничего сверх меры» (Солон). Список семи мудрецов не был постоянным, варьируясь от источника к источнику. Первый из известных списков приведен в диалоге Платона «Протагор»: Фалес Милетский, Питтак Митиленский, Биант Приенский, Солон Афинский, Клеобул Линдский, Мисон Хенейский, Хилон Спартанский[194].

Прогрессивный афинский тиран Писистрат (ок. 602–527 г. до н. э.), обеспечивший расцвет экономики Афин и рост их влияния[195]во всей Элладе (правление Писистрата называли «веком Кроноса»[196], то есть «золотым веком»), более известен сегодня, пожалуй, тем, что создал специальную ученую комиссию по записи и редактированию «Илиады» и «Одиссеи». Усилиями ее участников – Ономакрита, Зопира Гераклейского и Орфея Кротонского -поэмы и приняли тот вид, в котором дошли до нас.

Первые сведения об этой комиссии донесли до нас сравнительно поздние авторы – Цицерон («Писистрат… первый, говорят, привел дотоле разрозненные поэмы Гомера в тот порядок, в каком мы читаем их теперь»)[197], Павсаний («Писистрат собирал поэмы Гомера, рассеянные по разным местам и сохранившиеся то там, то здесь в устном предании»)[198]и Элиан («Ликург первый привез в Элладу все песни Гомера; он вывез их из Ионии, когда был там. Потом Писистрат соединил песни между собой и создал «Илиаду» и «Одиссею»)[199].

Тезис о фактическом «создании» комиссией Писистрата гомеровских поэм через много веков примет на вооружение профессор университета Галле Фридрих Август Вольф. В своем «Введении к Гомеру» (1795) он будет отстаивать идею о том, что «Илиада» и «Одиссея» были образованы механическим сшиванием разрозненных песен, и тем самым положит начало дискуссии по так называемому гомеровскому вопросу между «аналитиками», утверждавшими составной характер поэм, и «унитариями», доказывавшими их изначальное единство.

Думается, что речь в данном случае должна идти не о «создании» гомеровских поэм писистратовской комиссией, а об унификации их различных вариантов[200]. Причем о ее полной беспристрастности в этом деле говорить сложно: в окончательную редакцию комиссией были введены строки, возвеличивающие Афины и их древнего царя Тесея, «бессмертным подобного» (Ил. I. 265)[201], провозглашающие исторические права Афин на остров Саламин за счет отнесения к единому флоту афинских и саламинских кораблей:

Мощный Аякс Теламонид двенадцать судов саламинских

Вывел и с оными стал, где стояли афинян фаланги.

Ил. II. 557–558[202],

восхваляющие «воев афинских отборных» (Ил. XIII. 689)[203]и т. п. Таким образом, уже при Писистрате, поставившем целью своего правления возвышение Афин, поэмы Гомера стали инструментом идеологии.

К тому же времени относится и начало их внедрения в систему греческого образования. С VI в. до н. э. «Илиада» и «Одиссея» становятся обязательными для изучения. Из них юные эллины черпали идеалы и знакомились с мифологией. Именно у Гомера оформляется процесс «очеловечивания» божеств, наделения их антропоморфическими признаками, окончательно завершившийся уже в «Теогонии» Гесиода. Зевсу, Гере, Посейдону, Гермесу, Афине, Артемиде и другим богам, почитавшимся в классический период, греки поклонялись еще до эпохи Темных веков, о чем свидетельствует дешифровка табличек, найденных в Кноссе и Пилосе[204], однако сам характер культа был иным. Микенские боги выступали в одной-единственной функции – как объекты жертвоприношений (не кровавых!) – и служили олицетворением различных стихий.

У Гомера же они в прямом смысле спускаются с небес на землю и приобретают человеческие черты и повадки. Более того, даже многие смертные выглядят на фоне богов образцами порядочности и благородства.

Рационалистическая критика антропоморфизма Гомера и Гесиода встречается уже у Ксенофана (ок. 570 – ок. 475 г. до н. э.), негодовавшего в своих «Силлах» («Сатирах»):

Все на богов возвели Гомер с Гесиодом, что только

У людей позором считается или пороком:

Красть, прелюбы творить и друг друга обманывать [тайно].

И далее:

Если бы руки имели быки и львы или [кони],

Чтоб рисовать руками, творить изваянья, как люди,

Кони б тогда на коней, а быки на быков бы похожих

Образы рисовали богов и тела их ваяли,

Точно такими, каков у каждого собственный облик[205].