Читать книгу - "Кибервойна. Как Россия манипулирует миром - Андрей Кемаль"

– Это означает, что есть две войны: реальная и виртуальная?

– Сегодня мы на это обречены. Вдобавок виртуальные войны могут идти на нескольких фронтах. Например, у Арабских стран уже есть информационный потенциал, чтобы демонстрировать миру их версию разворачивающихся в этом регионе конфликтов. Они еще не обрели влияния в международном масштабе, потому что враждуют между собой и передают миру разные версии событий, однако в региональном масштабе они обладают значительной силой воздействия и создают хаос. Впрочем, на радость крупным державам, которые благодаря этому реализуют свои интересы.

– Мы имеете в виду Al Jazeera?

– А также Al Arabiya и многие другие станции, которые ведут спутниковое вещание на английском языке. Al Jazeera была первой, она проторила дорожку. В прошлом веке ее даже называли CNN Ближнего Востока. Для многих экспертов и экспертных центров – это существенные источники информации, разумеется, если верно их интерпретировать.

– Кто поднял градус информационной и психологической войны – Аль-Каида? Ее достойным последователем стало Исламское государство, которое не завоевало бы такой популярности без интернета, использующегося в ведении священной войны.

– Теоретик современного сетевого общества Мануэль Кастельс (Manuel Castells) указывает на Аль-Каиду, как на одну из организаций, которая благодаря коммуникации в сети создала общественные движения, пошатнувшие нынешний мировой уклад и формирующие новые порядки. При помощи сети эти организации создают реальные структуры в разных разбросанных по свету странах, частично они действуют тайно, но одновременно могут мобилизовать население вокруг определенных целей, вступать во взаимодействие. Это феномен, поскольку у этих организаций есть реальная сила. Я полагаю, мобилизационные возможности этих структур и формирующихся ими обществ будут возрастать, доказательством чему служит Исламское государство.

– Можно ли защититься от дезинформационных атак?

– Логика сети проста: по ней кружат цифровые пакеты, их можно вылавливать и анализировать. Так делают маркетинг и спецслужбы разного рода. Проблема заключается в том, что данных необъятное количество, и никто не способен проверить все подозрительные файлы. Сейчас качество перешло в количество. Раньше Мата Хари сразу же получала доступ к источнику информации, используя алкоголь, секс, шантаж, человеческие слабости. Сейчас полный доступ нам обеспечивают технологии, только проследить и проанализировать все файлы невозможно. Но и отказаться от этой деятельности нельзя. Поэтому растут ряды аналитиков разведки. Мы никогда не узнаем, сколько терактов они предотвратили, зато часто слышим, что они располагали информацией, которая могла предупредить несчастье, только ее не успели вовремя изучить, не придали ей значения или не располагали достаточно хорошими программами.

– Возможны ли в эпоху интернета такие вещи, как картонные танки во время Второй мировой войны?

– Такие «потемкинские деревни» легко обнаружить сейчас не столько благодаря интернету, сколько благодаря кружащим вокруг Земли спутникам. Хотя в сеть можно вбрасывать лживую информацию, например, из личной переписки рядовых, якобы секретных отчетов или полученную при помощи других хакерских штучек.

– Я встречалась с делением войн на информационные и энергетические. В энергетических врага преодолевают физически – в непосредственных столкновениях, дубинкой, мечом или самонаводящимися ракетами. А информационные войны? Какими методами пользуется агрессор?

– Чтобы выиграть войну, нужна материя, то есть оружие, энергия, понимаемая, как боевой дух, а также информация, то есть разведданные или детальные оперативные планы. Сама по себе информация, если она не затрагивает материю, не столь важна. Те, кто размышляют, как использовать современные методы передачи информации, должны иметь гарантию, что это отразится на материи и энергии. Поэтому каждый военный конфликт сопровождают информационные войны двух типов.

– Каких?

– Одна группа касается военных действий и ставит целью разоблачение планов противника, а также сокрытие собственных. Вторая касается гражданского населения и заключается в мобилизации собственного общества и распространении пораженческих настроений на стороне противника. Сейчас большее значение имеет этот второй пункт, то есть пропагандистская, психологическая война. От нее зависит не только готовность «своих» нести бремя войны, но и поддержка мирового сообщества, без которой сложно надеяться на политическую и особенно военную помощь других государств. Сегодня более сильное государство может легко победить более слабое на поле боя, но проиграть в глазах общественности, так как та обычно становится на сторону слабых. Недавно это случилось с президентом Джорджем Бушем: он победил Хусейна, но в итоге выставил себя лжецом и наглецом, а его партия проиграла выборы. Сейчас это испытал на себе Владимир Путин: он «вернул» России Крым, но «потерял лицо» перед мировой общественностью, которая требует наказать его при помощи санкций. Этот и многие другие примеры показывают, что благодаря сетевой коммуникации локальный или региональный конфликт может переродиться в глобальную информационную войну, если одной из сторон удастся всколыхнуть мировую общественность.

– Интернет этой деятельности способствует.

– И да, и нет. Способствует, так как эффективно разрушает официальную пропаганду и изобличает ее фальшь, но тем самым он осложняет создание цельного, однозначного и правдивого образа конфликта. Поэтому, что кажется парадоксальным, во время конфликта восприимчивость людей, в том числе интернет-пользователей, к официальной пропаганде вовсе не уменьшается, несмотря на ее односторонний характер или даже лживость. Те, кто обычно резко критикуют власть в социальных сетях, в ситуации угрозы с легкостью поворачиваются к официальной пропаганде: даже если они в нее не верят, то надеются, что власть действует в их интересах.

– Вы видите такой поворот на Украине?

– Некоторые мои студенты с Украины. Главный источник их информации – это семья и знакомые, с которыми они общаются по телефону, чтобы систематически узнавать, что там происходит. Но когда речь идет об общей картине ситуации, они черпают сведения из официальных источников. Даже тех, которые были раньше проправительственными, а сейчас включились в пропагандистскую войну, что сделало их еще менее надежными. Сеть повышает чувство доверия к личным контактам и предоставляет много детальных сведений, но более широкую картину дают только официальные СМИ. Волей-неволей людям приходится к ним обращаться.

– В Киеве одна из камер была направлена на Майдан, и эта онлайн трансляция собрала огромную аудиторию. Этакое военное реалити-шоу?

– Во времена моей молодости я часто видел людей, которые часами сидели в окнах своих домов и смотрели на то, что происходит на улице. Потом люди уселись перед телевизорами, а сейчас – часами всматриваются в экраны своих компьютеров или смартфонов. Это проявление закодированной в человеческом сознании потребности следить за окружением. На Майдане было много событий, там решалась судьба Украины. Кроме того, участники тех событий знали, что за ними следит камера, и были активны. Поэтому было, что смотреть. Это новая форма сетевой коммуникации: непосредственное подглядывание за действительностью.