Читать книгу - "Эпоха потрясений. Проблемы и перспективы мировой финансовой системы - Алан Гринспен"

Тот вечер запомнился мне по двум причинам. Во-первых, вместо популярного вестерна «Бонанза» и моей любимой передачи по телевизору показали выступление Никсона. Во-вторых, я нагнулся за чем-то на полу и повредил спину. В итоге мне пришлось пролежать в постели полтора месяца, И по сей день я считаю, что меня свалила с ног именно та новость о контроле над зарплатами и ценами.

Меня радовало, что я не работал в правительстве. Бернс с женой жили в комплексе Watergate и время от времени приглашали меня к себе на ужин. Последняя инициатива Белого дома не выходила у Артура из головы. Он сидел в задумчивости и приговаривал: «Боже мой, ну а теперь что они будут делать?» После того как Никсон ввел регулирование зарплат и цен, я стал довольно часто встречаться с Дональдом Рамсфелдом. Он возглавлял Программу экономической стабилизации, в рамках которой осуществлялась новая инициатива. Кроме того. Рамсфелд руководил Советом по стоимости жизни, где его заместителем был Дик Чейни. Они часто обращались ко мне за консультацией, поскольку я неплохо разбирался в специфике отдельных отраслей экономики. Однако помочь им я мог лишь одним: указать, какие именно проблемы повлечет за собой замораживание цен на те или иные товары и услуги. То, с чем они столкнулись, называлось проблемой централизованного планирования в условиях рыночной экономики.

Рынок, как известно, всегда срывает попытки установить контроль над ним, Взять хотя бы ситуацию в текстильной промышленности. Из-за политического давления со стороны фермеров администрация не решилась установить потолок цен на хлопок-сырец, цена на который продолжала расти, В то же время цены на суровье {небеленую и некрашеную ткань, являющуюся первичным продуктом переработки в текстильном производстве) были заморожены. Производители суровых тканей оказались в тисках — себестоимость продукции росла, а поднимать на нее цену не разрешалось — и стали сворачивать бизнес. Производители готового текстиля и одежды тут же начали жаловаться на дефицит сырья, т.е. суровой ткани.

Рамсфелд спросил меня: «Что же делать?» И я ответил ему: «Все очень просто — нужно поднять ценовой порог». Подобные ситуации возникали регулярно, из недели в неделю, и через пару лет система регулирования цен попросту рухнула Потом Никсон сам признался в том. что решение установить контроль над зарплатами и ценами было одним из худших в его политической практике. Но главное, он знал об этом с самого начала. Его действия были продиктованы исключительно политическими мотивами: предприниматели высказывались в пользу замораживания зарплат, а потребители приветствовали идею замораживания цен.

В октябре 1973 года арабские страны ввели эмбарго на поставки нефти в США. Это еще более усугубило ситуацию с инфляцией и безработицей, не говоря уже о подрыве репутации и самоуважения Америки. Индекс потребительских цен взметнулся вверх: в 1974 году темп роста цен достиг невиданных до того 11%, а в обиходе появилось выражение «двузначная инфляция». Уровень безработицы по-прежнему составлял 5,6%. на фондовом рынке наблюдался резкий спад, в экономике назревал самый значительный кризис со времен 1930-х годов, а в довершение разразился Уотергейтский скандал.

В разгаре этих малоприятных событий мне позвонил министр финансов Билл Саймон и спросил, не соглашусь ли я стать руководителем Экономического совета. Герберт Стайн, занимавший в то время эту должность, собирался уходить в отставку. Председатель Экономического совета был одной из трех ключевых экономических фигур Вашингтона наряду с министром финансов и председателем ФРС. При других обстоятельствах я принял бы это предложение не раздумывая. Однако в политике действующего президента было слишком много неприемлемых для меня моментов, и я чувствовал, что не смогу эффективно выполнять свои обязанности. Я ответил Саймону, что очень польщен, что буду рад порекомендовать других кандидатов, но сам вынужден отказаться. Примерно через неделю он позвонил снова, и тогда я сказал: «Билл, н очень признателен нам. ко действительно не могу принять предложение». «Ну, может быть, вы все же встретитесь и поговорите с Алом Хейгом?» Хейг был руководителем аппарата администрации Никсона. Я согласился, и на следующий день Хейг пригласил меня в Ки-Бискейн во Флориде, где Никсон любил проводить время. Судя по всему, мой визит действительно имел большое значение для Белого дома — за мной прислали специальный самолет со стюардом.

По прибытии у меня состоялся продолжительный разговор с Хейгом. Я сказал ему: «Вы совершаете ошибку. Если я стану председателем Экономического совета, а администрация будет реализовывать меры, с которыми я не согласен, мне придется подать в отставку. Это никому не нужно». К тому времени от регулирования зарплат и цен практически отказались, однако со стороны конгресса не прекращались попытки вернуть его для борьбы с инфляцией Я сказал Хейгу, что должен буду уйти в отставку, если это произойдет. Он ответил: «Вам не придется подавать в отставку. Мы не собираемся восстанавливать контроль над ценами». Когда я уже собрался уходить, Хейг спросил: «Ас ним самим вы не хотите встретиться?» Он имел в виду Никсона. Я сказал: «Не вижу в этом смысла». По правде говоря, я крайне неуютно чувствовал себя в присутствии этого человека. Кроме того, я по-прежнему не знал, соглашаться или нет, а отвергнуть предложение, исходящее от самого президента Соединенных Штатов Америки, очень непросто.

Не успел я вернуться в свой офис в Нью-Йорке, как у меня раздался телефонный звонок. На этот раз звонил Артур Бернс. Он попросил меня приехать к нему в Вашингтон, что я и сделал. Это было ошибкой. Старый наставник, попыхивая трубкой, начал играть на моем чувстве вины и ответственности. По поводу Уотергейтского скандала он сказал: «Нынешнее правительство обречено. Но экономика-то остается, и мы по-прежнему должны заниматься ею. Ты просто обязан послужить своей стране — это твой гражданский долг». Он отметил также, что я отдал компании Townsend-Greenspan уже двадцать лет и что самое время отпустить ее в самостоятельное плавание. К концу разговора я позволил убедить себя в том. что смогу принести пользу в Вашингтоне. Однако я дал зарок, что сниму квартиру с помесячной арендой, выражаясь фигурально, буду постоянно держать чемодан наготове.

Если бы Никсон не оказался в таком затруднительном положении, я вряд ли согласился бы занять предложенную должность. Я рассматривал ее как позицию временного управляющего, который должен не допустить развала предприятия. Я рассчитывал пробыть на этом посту относительно недолго. Если бы Никсон сумел остаться президентом до конца своего срока, я ушел бы не позже, чем через год. Но события приняли совершенно иной оборот. Слушания по утверждению моей кандидатуры в сенате состоялись днем в четверг. 8 августа 1974 года, а вечером в тот же день Никсон выступил по телевидению с заявлением о своей отставке.

С вице-президентом Фордом я встречался лишь однажды, за несколько недель до этого. Мы проговорили тогда около часа на экономические темы. Этого, впрочем, хватило для установления взаимопонимания. По настоянию Дона Рамсфелда, который возглавлял переходную администрацию. Форд утвердил мое назначение на должность. подписанное Никсоном.

Экономический совет, по сути, представляет собой небольшую консалтинговую фирму с единственным клиентом в лице президента США. Совет работает в старом здании Исполнительного управления по соседству с Белым домом и состоит из трех членов и небольшого штата экономистов, главным образом из числа профсссороо, которые берут одно- или двухгодичный отпуск в своих университетах. При Никсоне Экономический совет был крайне политизированным, и его председатель Герберт Стайн часто выступал от имени президента страны. Хотя Герберт был хорошим руководителем, действовать одновременно в роли советника и официального выразителя экономических взглядов администрации очень сложно (обычно последняя функция возлагается на министра финансов). Я намеревался вновь ограничить деятельность Совета консультационными вопросами. Посоветовавшись с другими членами Совета — Уильямом Феллнером и Гэри Сиверсом, — я отменил ежемесячные пресс-конференции. На мой взгляд, нам нужно было как можно меньше выступать на публике и поддерживать лишь самые необходимые контакты с конгрессом. Вместе с тем я был готов высказать свою точку зрения, если меня попросят.