Читать книгу - "Украинская трагедия. Технологии сведения с ума - Семен Уралов"

Союз же с Московским царством был предопределен православной идентичностью Козаков и местных жителей.

Козачья старшина выторговала у Москвы автономию под названием «Гетманщина» и свои особые права, аналогичные дворянским. Предательством Мазепы и Полтавской битвой история автономной Гетманщины фактически закончилась.

Однако не все козаки вошли в Гетманщину. Часть запорожцев решила и дальше жить полукочевой жизнью. После того как империя дошла до Крыма, места кочевки запорожцев на Днепре стали внутренними территориями. Империя переселила лояльную часть сначала в Бессарабию, чтобы выдавить Малую Ногайскую Орду. Затем бессарабские запорожцы переселились на территорию современного Краснодарского края, а их потомков мы знаем как кубанских казаков.

С точки зрения Козаков, вся территория Дикого поля, то есть почти все Левобережье/ Новороссия — исконные земли «запорожцев» и «гетманов». Планы Петербурга по превращению вольных степей в житницу и здравницу империи шли вразрез с концепцией «запорожской вольницы». Империя подходила очень аккуратно. Прежде всего, всем желающим козачьим сотникам и кошевым дали соответствующие звания и жалованье в гусарах и драгунах. Значительная часть козачьей старшины легализовала свое влияние и капиталы, получив наследное дворянство и награды империи.

Однако в национальной культуре остался значительный след, связанный с ликвидацией Сечи и козацкой республики, а вместе с ней — национальной элиты. Вокруг этого сюжета строится антиимперский и антирусский украинский национализм.

Первым шагом стало отождествление «ко-заки = украинцы», «Гетманщина и Сечь = Украина». Затем — вывод: «Ликвидация Сечи = геноцид Украины и украинцев».

На этом ложном выводе строится несложная аксиоматика украинского национализма для жителей приднепровских регионов — от Киева до Херсона.

Принцип № 10

Казачья икозачья идентичности

Казак — это форма русского сухопутного пиратства как возможности жить за счет империи, но вне ее правового поля. Для Руси и России степь выполняла ту же функцию, что для Британии — Мировой океан. Как Москва строила города и дороги в степи, так Лондон открывал порты, форты и торговые фактории на побережье Мирового океана.

Казачество не просто образ жизни, а особое мировоззрение. В основании казачьей идентичности лежит осознание себя частью особого народа-войска.

Казачья социальная картина мира рациональна и фундаментальна. Есть казаки — и все остальные. У казаков есть атаман, есаул, писарь, пушкарь — все понятно и четко. Те, кто не вооружен, — низшая каста. А в Российской империи вооружены только дворяне и военнослужащие. Здесь и рождается трагедия казачества: они себя считают дворянами, а империя хочет видеть в них солдат. Отсюда — гордыня и ересь «мазепинства».

К «мужикам» и иному «подлому сословию» у казаков отношение презрительное: украинских крестьян запорожцы презрительно называли «гречкосеями». Империя гарантировала казакам особые права и вольности, но в четких географических рамках — за пределами войсковой или станичной земли действовало обычное право. Империя вела сложную игру с разными казачьими войсками. Договариваться с Сечью оказалось сложнее всего, потому что эта степная форма государственности изжила себя к XVIII веку и превратилась во внутреннюю угрозу.

Сечь и запорожские вольности больше всего угрожали местным крестьянам, мелким помещикам и ремесленникам. Козаки постоянно поднимали восстания, под шумок грабили местное население и откочевывали через Днепр на территорию, где действовал польский закон. Аналогичные налеты проходили и на польской территории, после чего они откочевывали на Левобережье. Удобно переправиться через Днепр можно было в районе порогов, то есть через земли войска Запорожского. Также Сечь оставалась местом, где можно спрятаться от наказаний за преступления и начать новую жизнь, что не могло не злить имперских администраторов.

Однако козаки и тем более Сечь не имеют отношения к 90 % тех, кто считает себя украинцами. Предки большинства украинцев после отселения Сечи с территории Левобережья вздохнули с облегчением, что подтверждает внутренняя миграция — в начале XIX века, когда дороги Новороссии стали безопасны, в Харьков, Одессу, Ека-теринослав, Николаев и Херсон потянулись как русские, так и украинские крестьяне. Ликвидация русского степного пиратства открыла путь к мирному сожительству великороссов и малороссов, как их тогда называли в переписях.

Девяносто процентов запорожцев мирно превратились в кубанцев, а вредный националистический миф остался. В конце XIX века он лег в основу украинского национализма, который позволил потомкам «гречкосеев» почувствовать себя «вольным сословием». Империя часто имела конфликты с казаками. Например, яицкое казачество за поддержку бунта Пугачева было серьезно наказано и переименовано в уральское.

Можно этот исторический факт положить в основание регионального национализма Оренбургской и Самарской областей, на территории которых жили когда-то уральские казаки. Написать учебник истории. Выдавать гранты на поиск различий между уральскими казаками и русскими. Ставить памятные знаки жертвам екатерининских репрессий. Создать раскольную церковь, чтобы канонизировать Пугачева и предать анафеме Суворова. А главное — в течение 30 лет преподавать в школах и вузах историю о том, что свободная пугачевская Россия была уничтожена петербургскими оккупантами с немецкими корнями.

В рамках «козачьего» национализма территория Левобережья — зона национального конфликта между украинцами и русскими. Исконные украинские козацкие земли — те, где жили мирные «гречкосеи»-украинцы, но пришла подлая Москва и нарушила идиллию. Москва не только обманула, забрав козачью независимость, но и начала перевозить на украинские земли русских. Империя хотела уничтожить Козаков, чтобы лишить защиты украинского селянина и отдать русскому землю украинца. Эта средневековая идеологическая дичь прорастает в современность.

Следовательно, сейчас на Левобережье живут потомки оккупантов и потомки жертв русских репрессий — вольных Козаков. Кто против нас — оккупант или пособник оккупанта. Кто с нами — козак.

Козачьи архетипы

Козачий националистический миф создан с подачи русской либеральной интеллигенции, которая всячески романтизировала образ запорожца как православного рыцаря и представителя свободного сословия. Этот образ противопоставлялся солдату империи — безымянному линейному пехотинцу или стрельцу.

Русская интеллигенция середины XIX века сделала для украинского козачьего национализма главное — дала ему идеологический стержень. Политизация рядового конфликта с одним из казачьих войск стала безусловной аксиомой. Сече-вой уклад бравых православных воинов противопоставлялся бездушному государству с засильем немцев в бюрократии.

Запорожские козаки были нужны русской интеллигенции как культурный таран против самодержавия. Поэтому понадобился и Тарас Шевченко — его показывали в столице как пример угнетенного крестьянина в рамках борьбы за отмену крепостного права.

Реформа 1861 года готовилась очень долго: первые проекты освобождения крестьян рассматривались после победы над Наполеоном. Отмену лоббировал зарождающийся промышленный капитал, которому были нужны люди как свободные экономические агенты. Причем в городах и рабочих поселках, а не в деревне, где отрабатывалась барщина. Борьба за отмену крепостного права велась почти 50 лет. Украинский националистический миф родился