Читать книгу - "Государственный переворот - Эдвард Николае Люттвак"

Конечно, в странах, созревших для переворота, те, кто отдает такого рода приказы, сознают свою уязвимость в случае отпадения части вооруженных сил. Поэтому весьма вероятно, что «легкий» батальон № 1, тщательно выбранный нами из-за его надежности не подойдет, так как его командиры — верные сторонники правящей группы. Если это так, нам придется работать с батальоном № 3. На батальон № 2 полагаться не следует, потому что отпадение от нашего дела всего лишь нескольких его «техников» будет иметь драматические последствия.

До тех пор пока мы не начнем собирать информацию о конкретных личностях и делать первые подходы к ним, мы можем и не знать, какие подразделения вооруженных сил политически привязаны к режиму. В более общем смысле — до тех пор нам не известно, каковы наши шансы на привлечение к перевороту тех или иных подразделений. Поэтому, хотя в уме мы уже и поделили все подразделения на потенциальных союзников и потенциальных «нейтралов», такое разделение должно быть достаточно гибким. Когда картина нашего потенциала в каждом подразделении станет вырисовываться, мы сконцентрируем усилия на тех подразделениях, которые вполне реально привлечь к перевороту. Надежность подразделения — предполагаемого союзника может стать выше, если мы глубоко проникнем в него, но нет смысла слишком глубоко проникать в то подразделение, которое надо всего лишь нейтрализовать. Каждый подход к конкретной личности содержит в себе элементы риска; каждое увеличение количества тех, кто знает, что что-то готовится, снизит уровень безопасности при планировании переворота. Поэтому нам нужно избегать привлечения лишних людей.

Таблица III.

Оптимальная стратегия проникновения

Допустим, мы подошли к офицеру армии и предложили ему участие в планирующемся перевороте. Если он не ярый сторонник режима, в его мыслях возник целый ряд вариантов, таящих в себе как опасности, так и возможности. Предложение может оказаться «подставой» со стороны органов безопасности, чтобы проверить лояльность этого офицера режиму. Предложение может оказаться реальным, но быть частью ненадежного и неэффективного заговора. И наконец, предложение может исходить от команды, у которой есть все шансы на успех.

Если предложение окажется «подставой», то его принятие может лишить офицера работы и многого другого, в то время как сообщение о нем принесет награду за лояльность. Если это реальное предложение, то у офицера есть ненадежная перспектива выиграть от переворота и вполне надежная — получить немедленную выгоду, сообщив о нем. Естественным шагом, исходя из этого, будет сообщение о предложении.

Вся техника подхода направлена на то, чтобы обезоружить эту логику. Помимо награды за участие в успешном перевороте (которую можно представить как гораздо более соблазнительной, чем награда за лояльность) есть и еще один фактор, который будет работать в нашу пользу. Он состоит в том, что лицо, которому офицер доложит о подходе, может оказаться сторонником переворота. Поэтому оба эти пункта нужно подчеркивать как можно сильнее, в тоже время уменьшая в разговоре опасность потенциального риска. Но мы надеемся, что у наших потенциальных сторонников будет и иная мотивация помимо жадности и страха, и на их выбор повлияют другие факторы. Дружеские связи с заговорщиками и общие политические взгляды могут быть важны, но обычно главными факторами при принятии решения оказываются семейные, клановые и этнические связи с теми, кто планирует переворот.

В большинстве слаборазвитых стран различные этнические группы только по видимости объединены в одно целое, а массовое образование и СМИ еще отнюдь не сломали традиционные формы соперничества и подозрительности. В любом случае, первые шаги на пути экономического прогресса обычно только усиливают эти конфликты, и часто мы видим, что этнические связи гораздо важнее, чем политические пристрастия.

Например, там, где не строятся сталелитейные заводы, не будет и региональных конфликтов на тему, где их строить; если посты на гражданской государственной службе даются только гражданам метрополии, не будет конфликта между этническими группами колоний по вопросу справедливого распределения постов. Конфликты по поводу рабочих мест в месте строительства сталелитейного завода обычно куда более интенсивны, чем старые конфликты по распределению земли: если раньше только пограничные части племени находились в контакте с соперниками, то теперь каждое племя борется с другими на национальной арене. Если по вопросу земли возможно достичь компромисса, то сталелитейный завод может быть построен либо в точке А, либо в точке В — середины здесь нет. (Альтернативой, конечно, является постройка завода на границе двух провинций; и хотя такие места обычно удалены от дорог и других объектов, такое иногда происходит[51].)

По мере того как увеличиваются размах и интенсивность старых конфликтов, укрепляется инстинктивная солидарность внутри этнических групп, и африканский «трайбализм» — всего лишь экстремальный пример очень распространенного явления. Скажем, многие современные и подчеркнуто нерелигиозные евреи, как выясняется, заключают браки только с евреями, хотя считают себя полностью ассимилированными. Несмотря на торжественные заявления чехов и словаков об их единстве, капиталовложения распределяются в точном процентном соотношении для каждой территории, и конфликт по этому поводу был одной из причин падения правительства Новотного («великого мастера выживания») в 1968 году. На самом деле повсюду в Восточной Европе старые конфликты лишь спрятаны под поверхностью, а новая социалистическая национальная политика только реанимирует их[52]. В Румынии почти полмиллиона немцев и полтора миллиона венгров чувствуют себя обделенными, в то время как в Югославии хорваты, сербы, далматинцы и македонцы вовлечены в этнический баланс, не говоря уже о более малочисленных группах албанцев, влахов и словенцев. Во многих странах этнические конфликты отягощены наложенным на них религиозным противостоянием. Народность ибо в Нигерии, например, находится в постоянном конфликте с северянами-мусульманами на протяжении длительного периода времени, но введение среди ибо христианства лишь означало, что старый этнический конфликт между народностями ибо и хауса только обострился за счет привнесения в него нового конфликта между мусульманами и христианами.

Поэтому мы максимально учтем этническую составляющую при планировании переворота, избегая, однако, отождествления его с конкретной этнической группой. Что касается малой фактики, мы сведем каждого потенциального сторонника переворота с вербовщиком из его этнической группы и, если нужно, представим ему переворот так, как он его хочет видеть.