Читать книгу - "Европа. Борьба за господство - Брендан Симмс"

Ошибочно считать основные европейские страны той поры великими державами или государствами в современном понимании этого слова. Тем не менее процесс «государственного строительства» в Позднем Средневековье набирал, так сказать, обороты: правители старались обеспечить мобилизацию населения для расширения собственных владений – или просто для того, чтобы уцелеть.^[7] Помимо того, такие страны, как Англия, Франция, Кастилия, Польша, Бургундия, осознавали свою особенность, силу и значимость; применительно к Англии и Франции уже возможно говорить о «национальном» самосознании, которое складывалось на основе политического участия, общего языка и войн (преимущественно друг с другом). Одновременно европейцы осознавали свою причастность к «христианскому миру» (тогдашний синоним Европы), и это, в частности, периодически выражалось в крестовых походах против мусульман. Благодаря Марко Поло и другим путешественникам, европейцы узнали о Китае и других странах Дальнего Востока, но не имели почти никакого представления о Западном полушарии. Не будучи ни в коей мере «евроцентристами», они в большинстве своем, тем не менее, были убеждены, что живут на окраине мира, центром которого являются Иерусалим и Святая земля.^[8] Поэтому первые дальние плавания совершались вдоль западного побережья Африки – в поисках альтернативного пути на Восток и возможности напасть на мусульман с тыла. К примеру, португальский принц Генрих Мореплаватель надеялся обойти ислам с фланга и, быть может, объединить силы с «пресвитером Иоанном», правителем легендарного царства то ли в Африке, то ли в Азии (никто не мог сказать точно, где именно). В 1415 году португальцы овладели Сеутой, городом по соседству с нынешним Марокко. Расширение Европы велось в целях самообороны.

Европа также представляла собой сильно разобщенный континент. На протяжении Средних веков ее раздирали противоречия – между императором Священной Римской империи и римским папой, между монархами и прочими государями, между городами-государствами и местными принцами, между баронами, между городами-соперниками и между крестьянами и феодалами. Католическому единству угрожали лолларды в Англии, гуситы в Богемии, альбигойцы на юге Франции^[9] и разнообразные прочие секты; внутри самой церкви звучали голоса, осуждавшие злоупотребления, что распространились в Средние века. В середине пятнадцатого столетия политическая обстановка в Европе, возможно, была спокойнее, чем в начале Средних веков, но континент в целом оставался опасным для жизни и далеким от мира. Итальянские города-государства, особенно Венеция и Милан, постоянно враждовали друг с другом; Альфонс V Арагонский планировал установить владычество над Апеннинским полуостровом; в Испании христиане сражались с маврами, а мусульмане пока удерживали за собой Гранаду; венгры готовились к крестовому походу против турок; герцог Филипп Бургундский «разминал мышцы», выбирая между участием в крестовом походе и схваткой ближе к дому; османы собирались покончить с остатками православной Византийской империи на Босфоре; и продолжалась война, вошедшая в историю как Столетняя, между англичанами и французами.^[10]

В «сердце» европейских противостояний находилась Священная Римская империя, простиравшаяся от Голландии и Брабанта на западе до Силезии на востоке, от Гольштейна на севере до местности ниже Сены на юге и до Триеста на юго-востоке. Она включала в себя территории нынешних Германии, Австрии, Швейцарии, Чешской Республики, Нидерландов, значительную часть нынешней Бельгии, а также Восточную Францию, Северную Италию и Западную Польшу. Империю возглавлял император, который избирался семью курфюрстами: архиепископами Майнца, Трира и Кельна и правящими князьями Богемии, Саксонии, Бранденбурга и Пфальца. Император правил в «согласии» с мирскими и «духовными» властями империи – с курфюрстами, принцами, графами, рыцарями и магистратами, которые составляли имперский сейм (рейхстаг), то есть парламент империи. Будучи далеки от сплоченности, немцы непрерывно оспаривали авторитет властей, будь то князья против императора или крестьяне против феодалов, в местных и имперских судах.^[11] Империя являлась средоточием европейской политики. В ее пределах проживало больше людей, чем в любой другой европейской стране. Города исторических Нидерландов, Рейнской области, Южной Германии и Северной Италии, взятые вместе, превосходили богатством, техническими достижениями и бурлением жизни все прочие города Европы. Империя – или, по крайней мере, ее могущественные принцы – поддерживала политическое и военное равновесие между англичанами и французами.^[12] (Англичане так и не оправились от разрыва с герцогом Бургундским, членом французской королевской фамилии, чьи земли находились на рубеже между Францией и Германией.) Важнее же всего было то, что, поскольку Священной Римской империи «предшествовала» империя Карла Великого, императорская корона вызывала обоснованный интерес не только германских владетельных князей, но и государей соседних стран, особенно Франции.^[13] Носитель этой верховной власти, в отличие от остальных правителей Европы, мог притязать на абсолютную власть как наследник правителей Римской империи Карла.^[14]