Читать книгу - "Качели - Сергей Кургинян"

КОРРУПЦИЯ — это первое из направлений в войне за имена.

Обороняющейся стороне кажется очень разумным уравнять российскую коррупцию с коррупцией в любой другой стране. И не только в стране так называемого «третьего мира», но и в развитой стране.

«А что, там нет коррупции? — говорят обороняющиеся. — Там ее, что называется, через край! У них — операция «Чистые руки». У нас — война с «оборотнями». Все как у людей. Да, не сумели еще справиться… Но ведь боремся! Да, есть криминализация… А где ее нет? Если даже у нас она больше, чем где-то, так ведь мы же боремся! Давайте активнее бороться, законы принимать, к международным конвенциям по борьбе с коррупцией всерьез присоединяться!»

Над всем этим реет дух прагматизма. Он-то и мешает понять суть. «Давайте сделаем это, это, это! Изучим опыт! Применим! Учтем специфику! А главное — что болтать? Делать, делать надо!»

В анекдоте советского времени фигурировал некий партийный работник, который соревновался с высокоорганизованными приматами в решении задачи по снятию банана с шеста. При том, что рядом лежал другой шест. Приматы (вновь подчеркну, что речь идет об анекдоте) после нескольких попыток стряхнуть банан внимали рекомендации наблюдавших за их поведением ученых: «Думать надо!» И брали лежащий рядом второй шест и сбивали банан. А вот дискредитируемый в анекдоте (между прочим, вполне «военно-политический» жанр!) партийный работник неуклонно пытался стряхнуть банан с шеста. На восклицания же ученых: «Думать надо!» — этот герой анекдота гордо отвечал: «Что думать-то? ТРЯСТИ НАДО!»

Обороняющиеся хотят «трясти». В этом и есть пафос философии прагматизма. (Справедливости ради должен сказать, что я встречал подобных обороняющихся не только в России, но и в других странах мира. Причем в таких странах, которые кто-то считает «интеллектуально эталонными». Там тоже хотят «трясти». Правда, против них не ведется такая война, как против России. Пока что, во всяком случае.)

Но прагматизм не должен превращаться в невроз. В это самое «трясти надо». Нельзя заклинать универсальным словом «коррупция» российские процессы. Нельзя на этой основе вести войну за имена.

Потому что оборонительным именам «коррупция» и «криминализация» будет противопоставлено наступательное имя «криминальное государство».

Вы будете говорить, что у вас коррупция и криминализация? А вам скажут, что у вас криминальное государство. Да что там скажут, уже говорят! Орут во все горло. Обороняющиеся не слышат. Так же они не слышали и двадцатью годами ранее…

Какую правду (а тут нужна только правда) можно противопоставить убийственному для страны имени «криминальное государство»? И ощущается ли степень убийственности этого имени? С точки зрения международного права, вмешательство во внутренние дела страны не может быть оправдано «экспортом демократии». Никто ведь не экспортирует демократию в Саудовскую Аравию. Ну, монархия и монархия. И в Китай никто экспортировать демократию не будет. Мне ответят, что и туда, и туда ее экспортировать не будут по другим причинам, а много куда — уже экспортировали. И это так. Но это никоим образом не избавляет от необходимости воевать за имена.

Прогрессивное человечество (иначе — цивилизованное сообщество) не имеет права вести боевые действия против какой-либо страны только потому, что там нет канонического демократического устройства. Может, оно, это прогрессивное человечество, и собирается ввести такую норму, но пока этого не произошло.

А вот вести боевые действия против криминального государства (криминального, а не криминализованного! — почувствуйте разницу!) прогрессивное человечество имеет право. И моральное, и юридическое. И, когда имя «криминальное государство» оформляется окончательно, возникает некий легитимный соблазн. Возможно, имя для того и оформляют, чтобы он возник.

Мне возразят, что от таких соблазнов Россию хранит ядерный щит, а не война за имена.

Ядерный щит — очень нужная вещь. Он сохранил СССР? Что?! Не слышу!!!

Но дело ведь не только в «войне за имена». Что ПО СУТИ представляет собой нынешний процесс? Коррупция — это фактор, осложняющий норму. Это деформация нормы. Как сказали бы физики, «шумы». Что является нормой? Или «сигналом на фоне шумов», если продолжить заимствованные из физики аналогии? И можем ли мы отделить шумы от сигнала? А если не можем, то имеем ли право говорить о коррупции? И о чем должны говорить?

Больной имеет право знать настоящий диагноз. Диагностика и средства лечения связаны между собой. Кроме имен, есть еще и реальность. Она всегда имеет самодовлеющее значение. Но она еще и банк прецедентов, разрушающих неверные имена.

Скажете: «коррупция» — вам предъявят такие элементы реальности, которые с этим именем несовместимы. Скажете: «национальное возрождение» — сделают то же самое. Так же поступали двадцатилетием раньше.

И все-таки в чем диагноз?

Для меня сложное словосочетание «воронка взрывного неорганичного первоначального накопления» — не сконструированное имя, призванное бороться с другими именами. Это правда о реальности. Правда размещена между этой самой коррупцией и криминальным государством. Она не совпадает ни с тем, ни с другим. Она мрачна, эта правда. Ну, так я же не воспеваю ее. Вот уж чего не делаю, так это не воспеваю. Двадцать лет назад я опубликовал книгу «Постперестройка» и предсказал все негативные черты нынешней реальности. Я сделал все, что было в моих силах, чтобы не допустить сползания страны в эту реальность. Но страна сползла туда. Элита помогла этому, а народ… как минимум, не воспротивился.

Теперь мы находимся в воронке взрывного неорганичного первоначального накопления. То есть беспрецедентного первоначального накопления, которое не может быть сопоставлено ни с английским, ни с французским, ни с немецким, ни с каким-либо еще. Китай не захотел этого взрыва первоначального накопления. Он противопоставил взрыву (то есть спонтанному одномоментному выплеску) быстротекущую управляемую реакцию.

Мы же осуществили взрыв посильнее чернобыльского. Где взрыв, там и зона. После взрыва в Чернобыле образовалась особая зона. И она сложным образом развивается. Экзотические мутировавшие растения, животные…

Зона, образовавшаяся после взрыва первоначального накопления (он же «шоковые либеральные реформы» — еще одно неверное имя), не менее специфична. Изменить эту специфику извне нельзя. Ее можно и должно изменить изнутри.

Но что значит изнутри? Это значит — в соответствии с логикой развития данной беспрецедентной специфичности. При этом абсолютно необходимо оговорить, что внешние силы, предупрежденные о том, что сформируется зона (книга «Постперестройка» была напечатана до событий августа 1991 года, и уж тем более до «шоковых реформ»), сделали, тем не менее, все возможное, чтобы соорудить огромный социальный «Чернобыль» на постсоветском пространстве. И теперь пытаются уйти от ответственности, возмущаясь по поводу специфики бытия в ими же инициированной зоне.

Из первоначального накопления выходят по-разному. Кто-то и не выходит вообще. Тогда возникает своего рода социально-политико-экономическая «черная дыра». Если мы не хотим, чтобы она возникла в России, надо выходить из воронки первоначального накопления, учитывая ее особый характер (взрывной процесс, отсутствие органичных предпосылок и прочее).