Читать книгу - "Троянский конь западной истории - Анатолий Беляков"

Ил. II. 326–329[106]

и эпизод «Илиады», где властитель Олимпа узнает результат схватки греков и троянцев, взвешивая соответствующие жребии на золотых весах:

Зевс распростер, промыслитель, весы золотые; на них он

Бросил два жребия Смерти, в сон погружающей долгий:

Жребий троян конеборных и меднооружных данаев;

Взял посредине и поднял: данайских сынов преклонился

День роковой, данайских сынов до земли многоплодной

Жребий спустился, троян же до звездного неба вознесся.

Ил. VIII 69–74[107]

Однако в поэмах Гомера слишком многое происходит «судьбе вопреки», чтобы ожидать, что события непременно пойдут в соответствии с итогами этих взвешиваний и исчислений.

На частое использование Гомером данного выражения обратил внимание выдающийся русский философ Алексей Лосев, и, по его мнению, эта формула «есть отражение вполне определенной ступени исторического развития человека, когда он начинает гордо поднимать голову и уже не падает так ниц перед судьбой, как это он делал раньше в первобытные времена и в периоды своей полной беспомощности»[108].

Как уже свершившийся факт победу греков над Илионом констатирует другая великая поэма Гомера – «Одиссея», повествующая о долгом возвращении героя войны Одиссея, сына Лаэрта, в родную Итаку. В песни третьей престарелый царь Пилоса Нестор излагает отпрыску Одиссея Телемаху, беспокоящемуся о судьбе отца, события, непосредственно следовавшие за падением Трои:

Но когда, ниспровергнувши город Приама великий,

Мы к кораблям возвратилися, бог разлучил нас…

Од. III. 130–131[109]

Практически слово в слово, как это и полагается в фольклоре, данный эпизод пересказывает своему верному слуге Евмею Одиссей, и склоняет вниманье к нему «свинопас богоравный»:

Девять там лет воевали упорно мы, чада ахеян;

Но на десятый, когда, ниспровергнув Приамов великий

Град, мы к своим кораблям возвратилися, бог разлучил нас.

Од. XIV. 240–242[110]

В песни восьмой Гомер вновь обращается к этой теме. На играх, устроенных царем Алкиноем в честь приблудшего незнакомца, коим, между нами, является Одиссей, слепой аэд Демодок поет о военных подвигах царя Итаки:

После воспел он, как мужи ахейские в град ворвалися,

Чрево коня отворив и из темного выбежав склепа…

Од. VIII. 514–515[111]

И наконец, в песни двадцать второй Афина, переоблачившаяся в Ментора, напоминает не решающемуся вступить в схватку с женихами Пенелопы престарелому Одиссею о его былых подвигах:

Много погибло врагов от тебя в истребительной битве;

Хитрость твоя, наконец, и Приамов разрушила город.

Од. XXII. 229–230[112]

Подробный рассказ о событиях Троянской войны содержится в поэмах так называемого троянского эпического цикла (кикла), от которого к настоящему времени остались лишь отрывки и краткие переложения, вошедшие в «Хрестоматию» Прокла и «Мифологическую библиотеку» Аполлодора[113]. Эти поэмы аккуратно обхватывают «Илиаду» и «Одиссею», не вторгаясь на их территорию, что можно объяснить непререкаемым авторитетом Гомера и нежеланием древних рапсодов преумножать сущности. Зачем петь о том, о чем кто-то уже спел лучше тебя?

Причины и начало войны описаны в «Кипрских песнях» («Киприях»), названных так по имени их легендарного автора Стасина Кипрского[114]. Учинить ее решил Зевс, желая спасти Землю от перенаселения. Поэма описывает суд Париса, его посольство в Лакедемон и похищение Елены, а в придачу и несметных сокровищ Менелая. Вместе с братом Менелай планирует поход против Трои.

Интересный момент: согласно «Киприям», ахейцы сбились с пути и по ошибке начали войну в Тевфрании (Мизии), приняв ее за Илион. Однако под напором мизийских войск, возглавляемых сыном Геракла Телефом, им пришлось отступить. По Аполлодору, «Телеф… вооружил мисийцев и преследовал эллинов до самой стоянки их кораблей»[115].

Напомним, что имя царя Мизии Телефа, по А. Волкову и Н. Непомнящему, соответствует хеттскому имени Телепину. Если связать этот факт с упомянутой нами вой ной между хеттами и альянсом Ашшува, можно найти объяснение, почему древние авторы отделяли малоазиатскую Тевфранию (Мизию) от собственно Азии, к которой они относили всех ее соседей. Так, Софокл в «Мисийцах» сообщает: «Всю землю, гость, мы Азией зовем, / А эту область – Мисией»[116].

На сокрушение греков в Мизии указывают и другие источники. Так, в приписываемом Гесиоду «Каталоге женщин, или Эои» сообщается:

Сам же Телеф поворачивал меднодоспешным ахейцам

Рати воспять, что во оные дни на судах чернобоких

… приблизились к мужепитающей тверди…[117]

Пиндар в «Олимпийских песнях» утверждает без обиняков:

… мощных данаев поворотил и бросил Телеф

К соленым корабельным бокам[118].

О том же повествует и Страбон: «Агамемнон со своим флотом опустошил Мисию, приняв ее за Троянскую область, и с позором вернулся назад»[119].