Читать книгу - "Красные больше не вернутся - Олег Мороз"

Сам же Сперанский так довольно простодушно, но абсолютно точно объяснял причину своих неудач:

«Существенные преобразования, и особенно преобразования финансов, везде влекут за собой важное неудобство: прикосновение к частным интересам. Людей и интересы их никогда нельзя затрагивать безнаказанно. Наиболее опасны такие столкновения в таких государствах, где общественное мнение слишком слабо, чтобы защитить усердие и талант от нападений зависти и невежества. Вопиют против нововведений, не вникая ни в их свойства, ни в настоятельность причин».

Вот так: «вопиют против нововведений», не вникая в суть дела.

Теми же самыми словами можно было бы описать и то совершенно дикое сопротивление, на которое уже в наше время напоролись реформы Гайдара и его соратников.

Или взять нашего другого великого реформатора Александра II, давшего волю крестьянам, обеспечившего гигантский рывок вперед безнадежно отсталой стране. Казалось бы, кому еще адресовать слова благодарности, как не ему. Ан нет, только за год, когда была осуществлена великая реформа 1861-й, в стране случилось почти 1200 крестьянских волнений, связанных с нею. Крестьяне были недовольны реформой. Если суммировать в целом причины этого недовольства, вчерашние рабы попросту не знали, что делать с обрушившейся на них свободой. Они вдруг поняли, что их уже никто не опекает ни помещик, ни кто иной, они предоставлены сами себе. Это похоже на растерянность, овладевшую нашими согражданами в 1990-е годы, вызванную многократно для нас возросшими по сравнению с недавним коммунистическим временем степенями свободы. Неуютно как-то стало…

Парадокс: ни на одного из монархов не было столько покушений, как на Царя-Освободителя. Всего их случилось восемь (седьмое и восьмое произошли почти одновременно). С каким-то тупым упорством радетели народных интересов стремились убить императора, который вроде бы пошел этим интересам навстречу. В него стреляли, метали в него бомбы, взрывали мосты, по которым он должен был проехать, один раз взорвали столовую в Зимнем, где собиралась обедать царская семья… Наконец убили (взорвали) в Петербурге на набережной Екатерининского канала (здесь нынче возвышается Храм Спаса на Крови). Случилось это аккурат через 20 лет после того, как государь осуществил великую реформу. Отметили юбилей.

Поражает, кстати, сколь небрежной была охрана у прежних монархов по сравнению с монархами нынешними. Что ни говори, а тогдашние властители больше доверяли своему народу.

Еще один великий российский реформатор Петр Столыпин. Этот тоже взялся преобразовать самую тяжелую, самую неподъемную часть России село. В центр всего поставил идею его освобождения от главной в то время удавки общины. Он позволил крестьянам выходить из нее с землей, не считаясь с общинной волей, создавать хутора, отруба. Будущее сельского хозяйства виделось Столыпину как система мелких и средних фермерских хозяйств. Он делал ставку на «крепких и сильных» крестьян. За восемь лет с 1907-го по 1915 год — из общины вышло 20 процентов домохозяев, более двух миллионов. Кроме того, к 1910 году около трети общинных дворов лишь формально состояли в общине: один из столыпинских законов позволял им иметь такой, вольный, статус.

Совокупность принятых Столыпиным мер не только освобождение крестьянина от общинной петли привела к неслыханному по тем временам подъему сельского хозяйства. Товарооборот его продукции увеличился за годы реформы на 46 процентов. Еще больше на 61 процент возрос ее экспорт. Россия стала крупнейшим производителем и экспортером хлеба и льна, ряда продуктов животноводства. В 1910 году, например, экспорт российской пшеницы составлял 36,4 процента общего мирового экспорта.

Но реформы Столыпина, как и всегда в России, не были доведены до конца. Сам он считал, что для их окончательного успеха требуется 15 20 лет. Этого срока ему не дали. Наградой за все его усилия была… пуля.

…Обратимся, однако, к нашим временам. В январе 1996-го, как уже было сказано, в отставку был отправлен один из двух выдающихся реформаторов нашего времени первый вице-премьер правительства Анатолий Чубайс. Ельцин «назначил» его виновным за провал партии власти на выборах 17 декабря…

Это смещение, разумеется, означало нечто большее, чем просто одну из кадровых перестановок, ожидавшихся после думских выборов. Отстранен был последний представитель гайдаровской команды, продержавшийся в правительстве долее всех.

Как бы ни относиться к тем или иным сторонам его деятельности, Чубайс был прежде всего символом, знаком знаком того, что экономические реформы в стране а как раз они были главным объектом его попечения еще не окончательно заглохли. Всем было ясно: пока Чубайс остается на своем посту, еще сохраняются какие-то надежды, что отката на исходные, дореформенные позиции, с неизбежностью случающегося в России всякий раз после краткого периода реформ, не произойдет. После отставки Анатолия Борисовича такие надежды почти улетучились. Фраза Ельцина «Во всем виноват Чубайс!» сразу же была подхвачена и истолкована предельно широко всеми противниками российских перемен, всеми тупыми обывателями, не способными понять, где истинный источник их бед.

Разумеется, невооруженным глазом было видно, что Чубайс это чужеродный элемент в правительстве Черномырдина. Даже как психологический тип. Ну что, скажите, общего у этого молодого интеллигента, излучающего энергию, напор, оптимизм, убежденность в правоте своего дела, неподдельную заинтересованность в нем, что общего у него с другим первым вице-премьером скучным, скользким, серым Сосковцом? Или с Заверюхой? Или с Грачевым? Или, наконец, с самим премьером?.. Кабинет Гайдара был первым правительством молодых интеллигентов, случайно выскочившим на авансцену российской истории. Так вот Чубайс являл собой последний осколок этого интеллигентского правительства, опять-таки случайно задержавшийся в компании старой и новой номенклатуры.

Вообще-то, исходя из здравой логики, можно было надеяться, что выравнивание российского экономического корабля, явно произошедшее в последние перед отставкой Чубайса месяцы, несмотря на тотальную бестолковщину и разгильдяйство, массовое вдохновенное воровство, несмотря на чеченскую войну, также пожиравшую триллионы, несмотря на героическое революционное сопротивление всяческих «радетелей народных интересов», что это выравнивание зачтется и Чубайсу, позволит продолжить то дело, которому он посвятил последние годы, довести его до стадии необратимости. Ведь в том, что в стране, как уже говорилось, был остановлен наконец спад производства, максимально снизилась инфляция, до 12 миллиардов долларов выросли валютные резервы, как никогда рано был принят вполне пристойный бюджет, это в первую очередь была его заслуга. Однако окружавшие его политиканы не относились ни к числу интеллигентов, ни к числу альтруистов. Плевать они хотели на Россию, на ее экономику и на стабилизацию этой экономики. Момент выдался уж больно хороший, чтобы скинуть ненавистного чужака, поражение «партии власти» на думских выборах, поиск виноватых, надвигающиеся президентские выборы…

Впрочем, как всегда в России, дело заключалось не только в политиканах. В публичных выступлениях тех дней сам Чубайс признавал, что и в глазах рядового избирателя все эти экономические достижения последнего периода мало чего стоят. Что ему прекращение спада производства? Что ему 12 миллиардов долларов валютного резерва? На своей жизни, на своем кармане он это не ощущает.