Читать книгу - "От Сталина до Путина. Зигзаги истории - Николай Анисин"

– Так точно.

– С какой боевой задачей?

– Не допустить пленения советского летчика-истребителя, самолет которого был поврежден огнем и приземлился на занятом немцами плацдарме.

– Вы справились с задачей?

– Так точно.

– Ее выполнение вам тяжело далось?

– Линию фронта мы миновали почти без потерь, а на плацдарме бой с немецкой группой захвата самолета был трудным.

– Вы видели летчика, которого спасли от плена?

– Никак нет. Я был ранен и, когда его подобрали наши, потерял сознание.

– Так вы не знаете, кто этот летчик?

– Никак нет.

– Ну зато теперь, мой дорогой, – генерал-лейтенант обернулся к подполковнику, – узнаешь. Там был я. Я видел тебя раненым и запомнил навсегда. Поэтому мы сейчас выйдем из машины, обнимемся, а потом ни в какой театр не пойдем, а поедем пить спирт – за тебя и мое спасение.

– Пересказанный мной диалог, – Евгений Петрович взял из папки второй лист бумаги, – записан здесь. Записан нами со слов дружка и одновременно водителя Василия Иосифовича Сталина – некоего Олега Степановича. Он оказался памятливым стариком и не забыл обстоятельств ни первой Василия Сталина с Тихоном Щадовым встречи, ни последующих. Для нас – рука Евгения Петровича потянулась к очередному листу в папке – особенно ценно следующее воспоминание деда Олега:

– 9 мая 1947 года Василий Сталин, я и Тихон Щадов попали на праздничный прием, где присутствовал Андрей Александрович Жданов – второй человек в партии и государстве. Василий по просьбе Тихона подвел нас к нему – вот, мол, мои боевые друзья, такие-то и такие-то по именам и фамилиям. И тут между Тихоном и Андреем Александровичем случился разговор:

Щадов: Разрешите, товарищ Жданов, сказать очень личное?

Жданов: По случаю праздника не имею права не разрешить.

Щадов: Когда в 1944-м вы и другие руководители Питера вернули исконные названия 44 улицам и площадям моего родного города, когда я узнал, что, Дворцовая площадь уже не Площадь Рошаля, что, как и прежде, есть Невский проспект, а не Проспект имени Урицкого, мне стало легче воевать. Пусть я погибну, но моя война с немцами не закончится триумфом товарищей рошалей и урицких. Примите, пожалуйста, благодарность русского офицера…

Жданов: Погоди-ка, погоди, подполковник, как, говоришь, твоя фамилия?

Щадов: Щадов.

Жданов: А к такому старорежимному литератору, как Прокоп Щадов, ты никакого отношения не имеешь?

Щадов: Никакого, товарищ Жданов. Никакого, если не считать, что Прокоп Кондратьевич Щадов – мой родной дед.

Жданов: Да, братец, корни в твоих умонастроениях проглядывают. Но, надеюсь, книг-то дедовых, запрещенных после 1917-го, ты не читал?

Щадов: Так точно. Не читал, товарищ Жданов. Я их все основательно дома изучал – и когда был старшеклассником, и когда учился в Московском университете. Я ведь до войны стал, как и дед в свое время, дипломированным историком.

Евгений Петрович положил на стол второй взятый им из папки лист с записью беседы поверх первого – с ксерокопией фото, и наконец-то, взглянул на меня.

– С сочинениями деда упомянутого подполковника – Прокопа Щадова вам не приходилось знакомиться?

– Я читал пару переизданных недавно его книг.

– А у нас – тихо сложил ладоши Евгений Петрович, – есть изготовленная по нашему заказу рукопись с изложением содержания практически всех творений Прокопа Кондратьевича Щадова. Он происходил из семьи южнорусских купцов, которым, надо полагать, приходилось сталкиваться с жесткой конкуренцией еврейских торговцев. Поэтому не удивительно, что в Петербургском университете времен царя Александра студент Прокоп Щадов проявляет интерес к еврейскому вопросу и начинает изучать иврит и идиш. Первые его работы – чистая гебраистика – анализ памятников древнееврейской письменности. Но со временем все написанное им, как вы, наверное, сами могли убедиться, пронизывает лозунг: «Шерше де Жюир!» – «Ищите Жида!» Наблюдается падение нравов в обществе – «Ищите Жида!» Свершаются загадочные и запутанные злодеяния – «Ищите Жида!» Происходят финансово-экономические потрясения – «Ищите Жида!»

До 1917 года Прокоп Щадов не дожил. А его сын Лука встретил Октябрьскую революцию офицером Генштаба армии царя Николая II. Ему, казалось бы, предстояло ответить за книги отца перед комиссарами-евреями. Но они не только не поставили его к стенке рядом с теми, кого считали черносотенцами, но и доверили ему довольно видный пост в штабе Красной Армии. Почему?

Лука Прокопьевич написал и издал к 10-летнему юбилею Великого Октября небольшую книженцию о своей военной службе до и после революции. В ней он, между прочим, упоминает о дружеских отношениях в царские времена с неким унтером Соломоном. Мы навели о нем справки и оказалось, что сей Соломон был крупным иудейским религиозным лидером, авторитетным не только для евреев-сионистов, но и для евреев-коммунистов. И те, и другие на Талмуде ведь воспитывались. Дружба с Соломоном, вероятно, и явилась для Луки Щадова своего рода щитом от мести за инсинуации отца в адрес евреев.

В отличие от Прокопа Кондратьевича, Лука Прокопьевич, по всей видимости, на самом деле лично, внутренне не принимал и даже отрицал лозунг «Ищите Жида!» Но, тем не менее, книги отца, переезжая из Питера в Москву, он из своей библиотеки не выбросил. В результате наш герой, Тихон Лукич Щадов получил возможность их изучать, и это обстоятельство перевернуло всю его послевоенную карьеру. Да и всю жизнь после Великой Отечественной.

Изъяв из папки сразу несколько скрепленных вместе листов с текстом, Евгений Петрович снова одарил меня своим лишенным всяких эмоций взглядом:

– Когда Тихон Щадов доложил Жданову, что он – дипломированный историк, Василий Сталин подхватил под локоть своего дружка Олега и увел его знакомить с популярным артистом Андреевым. Короче говоря, наш источник информации в лице Олега Степановича при продолжении разговора Жданова со Щадовым не присутствовал. Но ему известна обращенная тогда к Тихону фраза Жданова:

– Коль ты, подполковник, шибко сведущ в прошлом еврейства, скажи – а в настоящем, сейчас после того, как народы СССР спасли евреев от Гитлера, еврейская проблема у нас в стране может быть успешно разрешена и постепенно сойти на нет?

Ответа Тихона Щадова на этот поставленный Ждановым вопрос, подчеркиваю, Олег Степанович не слышал. Но он прекрасно был осведомлен – какую точку зрения на еврейский вопрос в России – СССР имел Тихон Щадов – и изложил нам ее. Из того обилия слов, что он наговорил в диктофон, мы выбрали ряд наиболее существенных тезисов. Вот, взгляните.

Евгений Петрович вручил мне листы, на первом из которых был заголовок «РАЗМЫШЛИЗМЫ ЩАДОВА НА ТЕМУ ЕВРЕЕВ». А за сим следовало:

– Дворянство как правящий класс России к 1917 году превратилось в навоз. Ни воли истребить заразу смуты, ни мозгов искоренить реальные причины недовольства народа. Русские буржуа в политике – копия дворян.