Читать книгу - "Демонтаж народа - Сергей Кара-Мурза"

Демонтаж народа России проводился в 80-90-е годы сознательно, целенаправленно и с применением сильных и даже преступных технологий. На разрушение духовного и психологического каркаса этого народа были направлены большие политические, финансовые и культурные средства. Выполнение этой программы свелось к холодной гражданской войне нового народа (демоса) со старым (советским) народом. Новый народ был все это время или непосредственно у рычагов власти, или около них. Против большинства населения (старого народа) применялись средства информационно-психологической и экономической войны. О них будет сказано отдельно в следующих главах.

Защитные системы советского государства и общества не нашли адекватного ответа на новый исторический вызов. К 1991 г. советский народ был в большой степени «рассыпан» — осталась масса людей, не обладающих надличностным сознанием и коллективной волей. Социологи пишут: «В 1992-2002 гг. по общероссийской выборке фиксировались изменения в социальном самоопределении российских граждан или ответы на вопрос, кого опрашиваемые считают «своими» группами и общностями… Ближайшее окружение — семья, друзья, коллеги — образует устойчивый базовый комплекс социального самоопределения. Идентификации с большими общностями нестабильны… Главными ресурсами выживания остаются персональные сети взаимодействия, поскольку только знакомые и близкие вызывают доверие и чувство защищенности» [22].

Это и было важнейшей целью перестройки. А.С. Панарин пишет: «Находящееся в страхе перед большинством правящее меньшинство всеми силами стремится и будет стремиться к политическому, идеологическому и моральному разоружению большинства — превращению его в пассивно-безоружный объект чужой воли» [6, с. 213].

Суть информационно-психологической войны заключается в нанесении народу тяжелой культурной травмы. Это понятие определяют как «насильственное, неожиданное, репрессивное внедрение ценностей, остро противоречащих традиционным обычаям и ценностным шкалам», как разрушение культурного времени-пространства (по выражению М.М. Бахтина, хронотопа; сам он называл такие культурные травмы «временем гибели богов»). Теория культурной травмы возникла именно в ходе анализа нарушений национальной идентичности.

Культурная травма — это именно агрессия, средство войны, а не реформы. По словам П.А. Сорокина, реформа «не может попирать человеческую природу и противоречить ее базовым инстинктам». Человеческая природа каждого народа — это укорененные в подсознании фундаментальные ценности, которые уже не требуется осознавать, поскольку они стали казаться «естественными». Изменения в жизнеустройстве народа в РФ именно попирали эту «природу» и противоречили «базовым инстинктам» подавляющего большинства населения.

Многие народы пережили культурные травмы, и это надолго определяло их судьбу. В теоретическую модель культурной травмы хорошо вписывается русская Смута начала XVII в. Тогда же в обиход вошли понятия, точно соответствующие сути современной теории. Автор первого на Руси трактата «Политика» хорват Ю. Крижанич ввел тогда слово чужебесие как смертельно опасное для народа внедрение чужих нравов и порядков. Он писал: «Ничто не может быть более гибельно для страны и народа, нежели пренебрежение своими благими порядками, обычаями, законами, языком и присвоение чужих порядков и чужого языка, и желание стать другим народом» [25, с. 635]. В России 90-х годов чужебесие было не болезнью народа, а специально занесенной ему инфекцией.

Культурная травма, нанесенная советскому народу, в начале 90-х годов привела к культурному шоку. Он привел к тяжелому душевному разладу у большинства граждан. В начале 90-х годов 70% опрошенных относили себя к категории «людей без будущего». В 1994 г. «все возрастные группы пессимистически оценивали свое будущее: в среднем только 11% высказывали уверенность, тогда как от 11 до 92% по разным группам были не уверены в нем» [26]. Летом 1998 г. (до августовского кризиса) на вопрос «Кто Я?» 38% при общероссийском опросе ответили: «Я — жертва реформ» (в 2004 г. таких ответов 27%).

В результате перестройки масса людей утратила связную картину мира и способность к логическому мышлению, выявлению причинно-следственных связей. В этом состоянии у населения РФ отсутствует ряд качеств народа, необходимых для выработки проекта и для организации действий в защиту хотя бы своего права на жизнь. Можно говорить, что народ болен и лишен дееспособности, как бывает ее лишен больной человек, который еще вчера был зорким, сильным и энергичным.

Некоторые политологи, чтобы охарактеризовать состояние народа, используют понятие субъектности, то есть степени способности данного общества быть субъектом истории, самому определять свою судьбу. Историк А.И. Фурсов пишет о том, какое воздействие оказала перестройка на эту способность народа России: «Сквозь все неадекватности и глупости курса Горбачева — а их было немало — прочеркивается железная логика, работающая на формирование нового класса социальных хищников, «тремя источниками, тремя составными частями» которого стали номенклатура, криминалитет и иностранный капитал плюс примкнувшие к ним «шудры» из совинтеллигенции, мечтавшие стать буржуазией.

Перестройка решила задачу представления групповых интересов в качестве общенародных. Под эту сурдинку уничтожили «социалистическую субъектность». Тогда и выяснилось: именно она была гарантией советского населения от эксплуатации, нищеты, депопуляции, щитом от своих и заморских хищников. Эта субъектность была жизнь. Теперь для 60-70% населения вместо жизни — выживание… Без субъектности, пусть завоеванной с огромными потерями (а когда бывало иначе?), народ превращается в биомассу — легкую добычу для хищников. горбачевы-яковлевы подтолкнули население к самому краю пропасти, гайдары-чубайсы столкнули его туда, а грефы-зурабовы пытаются добить окончательно» [27].

Однако надо подчеркнуть, что 90-е годы обнаружили слабость и постсоветской государственности. Тот народ, который в здоровом советском обществе был вместе с Отечеством, что и придавало легитимность и силу государству, просто исчез, когда государство объявило себя не Отечеством, а либеральным «ночным сторожем». В таком состоянии это государство и не имеет права быть Отечеством — это сразу объявят тоталитаризмом и рецидивом имперского мышления. Оно уже не может и обратиться за помощью к старому народу, у него уже нет для этого соответствующего языка. В 1991 г. советский народ еще был дееспособен, но он не понимал, что власть потеряла дееспособность, и ее надо спасать.

В августе 1991 г. против советской власти выступил весь наличный состав нового народа, демоса — менее 1% населения Москвы.Остальные, узнав о том, что ГКЧП отстранил Горбачева от власти, успокоились и посчитали, что ГКЧП выполнит свою функцию и восстановит порядок (для чего тогда не требовалось даже минимального кровопролития). Затем люди с удивлением выслушали пресс-конференцию, на которой члены ГКЧП клялись в своей верности Горбачеву и перестройке, а еще через два дня с изумлением наблюдали, как из Москвы выводили войска, просто сдав страну Ельцину — без боя и даже без переговоров.

С точки зрения этнологии, в результате реформ в РФ возникла патологическая система: большинство населения «съеживается» и низводится до положения бесправного меньшинства. В рамках демократических процедур (например, выборов) это «меньшинство» и не может отвоевать и защитить свои права и обречено на вымирание. Тот факт, что в численном отношении этот «бывший» народ находится в большинстве, при демократии западного типа не имеет значения — как для англо-саксов в США не имела значения численность индейцев при распределении собственности и политических прав.