Читать книгу - "Партия. Тайный мир коммунистических властителей Китая - Ричард МакГрегор"

Рабочие семьи, проживавшие в этом квартале, горько сетовали на скудную компенсацию, которую им выплатили при выселении. Массовое недовольство, вспыхнувшее по аналогичным причинам в других частях города, через несколько лет привело к смещению влиятельного секретаря шанхайского горкома и члена Политбюро. Однако идея о том, что священные партийные места должны сохраниться среди сказочного ландшафта в духе яппи, вызвала гораздо менее острую полемику.

То, что некогда выглядело фатальным столкновением ценностей, обернулось рекламой фундаментальной силы КПК. «Народ может собственными глазами видеть прогресс партии, — говорит профессор Ся Цзяньмин, ректор шанхайской партшколы. — Этот ландшафт — своего рода гармония. В нашем обществе люди из разных социальных слоев могут следовать разными путями для удовлетворения своих потребностей».

Дело, однако, на этом не заканчивается. Оборотная сторона однопартийного государства заключена в многочисленных и постоянно множащихся реалиях Китая XXI столетия. Бурный подъем, наблюдаемый в течение последних трех десятилетий, посеял семена конфликта и изменений внутри КПК, национальной экономики и общества в целом. Партия, следуя ленинским принципам, проникает в правительство и общество. Сейчас наблюдается обратная картина. Общество со всеми своими быстро развивающимися устремлениями, потребностями и противоречиями проникает в партию, и та старается идти в ногу с этим процессом.

Китай захлестнула волна людей и организаций с эволюционирующими профессиональными интересами, принципами и планами, которые несовместимы с репрессивным государством, вечно сующим нос в чужие дела. Предприниматели, адвокаты, журналисты, верующие, учителя, научные работники, историки и даже врачи, откровенно высказывающиеся о проблемах здравоохранения, все активнее требуют себе права просто заниматься своей работой или следовать личным взглядам без какого-либо политического вмешательства. Наиболее масштабная реформа Китая последних двадцати лет, а именно — создание рынка частного жилья, также породила новую страту из потенциальных политических активистов и инвесторов среднего класса, которые хотят защитить ценность своей собственности. Если парафразировать высказывание В. С. Найпола, сейчас наблюдается миллион мятежей на улицах, в киберпространстве, внутри компаний и на фермах; люди требуют лишь одного — пусть власти несут ответственность за свои действия и говорят правду.

Впрочем, успехи китайской экономики перемежаются неудачами. Пока Китай богател, масштабы социального неравенства превзошли даже США и Россию. Сейчас в Китае миллионеров больше, чем в Штатах. Миллионеры не просто обогащались. Во время экономического бума они набивали кошельки за счет беднейших слоев. С 2001 по 2003 г. когда экономика быстро развивалась, среднедушевой доход беднейшей децили (то есть 1-%-ной доли населения) падал, а доход наиболее состоятельной децили возрастал по 16 % в год.[6]

КПК не терзается угрызениями совести, арестовывая оппонентов, которые открыто бросают вызов системе. Партия мешает им зарабатывать на жизнь себе и своим семьям, хотя и сторонится конфликтов с более масштабным насилием. В принципе революционные партии без колебаний готовы проливать кровь, чтобы захватить власть. Правящие партии, под которые КПК сейчас себя стилизует, научились жить по иному набору правил. «Дело не просто в том, что Ху — это не Дэн Сяопин, — сказал бывший редактор «Цзефан жибао» («Освобождение»), официальной газеты шанхайских коммунистов. — Показатель — то, как люди выражают свои взгляды внутри и вне партии. Принцип единоличного правления более неприменим».

А если взять КПК как политмашину, то она уже доказала, что перед лицом многочисленных испытаний способна вести себя как изворотливый, легко приспосабливающийся зверь. Вместе с социальными изменениями последнего десятилетия менялся и состав партии. Вожди систематически выкорчевывали пролетарские корни в обмен на альянс с более богатыми и успешными классами, рождающимися из рыночной экономики. Партия, где некогда доминировали рабочие, а затем крестьяне — к 1978 г. последние составляли едва ли не половину всей численности, — ныне подыскивает себе талантливых студентов и состоятельных предпринимателей. Именно они представляют собой быстро растущие источники новых членов КПК; так, например, за период 2002–2007 гг. численность коммунистов по этим категориям выросла на 255 и 113 % соответственно. Многие из них охотно вступали в партийные ряды, коль скоро в обмен получали доступ к связям, решающим для продвижения по карьерной лестнице.

В начале 2009 г. в одном из пекинских кафе я встретился с тремя студентами элитных вузов Китая. Я стал расспрашивать их о КПК, они были единодушны в перечислении ее привлекательных сторон. «Для многих молодых людей вроде меня, членство в партии — это символ успеха, — сказал Ни Ханьвэй, студент-математик университета Цинхуа, китайского аналога Массачусетского технологического института. — Вторая причина такая: если ты член партии, тебе открыт доступ на государственную службу». Во всех вузах Китая имеются разнарядки на новых членов партии, а наиболее успешным студентам предлагаются призы в виде должностей.

Собравшись тесной группой в кафе «Мыслитель» в районе университетского квартала Пекина, студенты поиздевались над старой идеологией, высмеяли политзанятия, обязательные для членов КПК, и открыто признали, что скачали из Интернета текст реферата, который полагается подавать вместе с заявлением на принятие в партийные ряды. Один из них возмущался кровавой бойней на площади Тяньаньмэнь в 1989 г. Двое других осмотрительно предпочли не заострять на этом внимание — как на событии давно минувших дней. Все трое, похоже, без тени сомнения приняли готовую идею, что государство будет играть решающую роль в их жизни. «За границей заявляют, мол, компартия понаделала ошибок и, может статься, через несколько лет вообще распадется, — заметил Хуан Хунфан, студент-политолог Народного университета. — Но мой преподаватель сказал так: «Не следует недооценивать мощь государства. Президент или члены центрального правительства в действительности очень умные люди, способные пользоваться своей властью и политическими мерами для управления всей страной»».

Когда принадлежность к элитной структуре выглядит недостаточно заманчивой, партия добавляет денег. Чтобы привлечь в «клуб» частных инвесторов, партия предлагает стимулирующие выплаты бизнес-руководителям и работникам, которые рекрутируют новых членов — подобно компании «Амвэй» и прочим «пирамидам». К примеру, в Саньсяне на юге провинции Гуандун горком выделил на эти цели премиальный фонд в размере 5 миллионов юаней — и почин подхватили по всей стране. Граждане, учредившие партячейки на ранее не охваченных частных предприятиях, получили по 5000 юаней: очень приличную сумму, эквивалентную трех-четырехмесячной зарплате среднего фабричного рабочего.

Многие предприниматели походят на Чжу Пэйкуня, который владеет частной школой риелторов на юге Китая. Учреждая свою компанию в 1994 г., он и не задумывался о создании партячейки. Партия и бизнес в ту пору взирали друг друга в высшей степени подозрительно. А сейчас Чжу говорит о КПК с особым уважением и видит в ней незаменимый инструмент обретения деловых связей, необходимых ему для дальнейшего развития и процветания. «Величайший успех партии — это ее способность приспосабливаться к изменениям обстановки, — утверждает Чжу. — Все лучшие люди вступают в партию».