Читать книгу - "Социальные истоки диктатуры и демократии. Роль помещика и крестьянина в создании современного мира - Баррингтон Мур-младший"

Определенные формы модернизации особенно склонны к разрушению всех видов равновесия, которые устанавливаются в отношениях крестьянского сообщества и высших землевладельческих классов, и к тому, чтобы вносить дополнительные нагрузки в механизмы, которые их связывают между собой. Там, где королевская власть увеличила и усилила поборы с крестьян, чтобы компенсировать расходы на организацию армии и правительственную бюрократию, а также на дорогостоящую политику придворного великолепия, рост королевского абсолютизма мог с большой вероятностью привести к взрывам крестьянского возмущения.^[280] Как короли из династии Бурбонов, так и русские цари каждые по-своему использовали различные приемы для усмирения своей знати за счет усиления страданий крестьянского населения. Ответом на это были периодические всплески народного гнева, намного более суровые в России, чем во Франции. В Англии Тюдоры и Стюарты имели дело с совершенно иной ситуацией, и это стоило им королевской головы, отчасти потому что они пытались защищать крестьян от «антисоциального» поведения знати, занявшейся коммерцией. В Японии сёгунат Токугава решительно отгородил страну от внешнего мира, и поэтому в отличие от абсолютистских монархов Европы он не нуждался в создании дорогостоящей армии и администрации. Крестьянские волнения стали играть важную роль лишь в конце этой эпохи.

В целом создание централизованной монархии означало, что непосредственный сюзерен крестьян уступал свои защитные функции государству. Как во Франции, так и в России эта перемена практически не изменила права помещиков и обязательства крестьян. Права помещиков подкреплялись новой властью государства, поскольку монархия опасалась настроить против себя еще и знать. В свою очередь, постепенное проникновение в деревню городских товаров, в которых помещик нуждался или думал, что нуждался, а также необходимость поддержания придворной роскоши вынуждали знать усиливать давление на крестьян. Неудача в сколько-нибудь широком распространении коммерческого сельского хозяйства лишь ухудшила эту ситуацию, поскольку она означала, что у эксплуатации крестьян нет альтернативы. Как мы видели, все тенденции к коммерческому сельскому хозяйству были трудорепрессивными. Во Франции, России и других частях Восточной Европы мелкий помещик стал самой реакционной фигурой, возможно, из-за того, что все альтернативы, такие как двор, удачный брак или аграрное предпринимательство, были для него закрыты. Нет необходимости прояснять неоднократно отмеченную историками связь между этими тенденциями и крестьянскими возмущениями.

Там, где крестьяне бунтовали, встречаются указания на то, что в добавление к старым методам отъема экономического излишка продукции у крестьян, которые сохранялись и даже усиливались, возникали новые, капиталистические методы. Так было во Франции XVIII в., где крестьянское движение, которое помогло свергнуть старый порядок, имело в равной степени отчетливые антикапиталистические и антифеодальные черты. В России стремление царя устранить крепостную зависимость сверху не смогло удовлетворить крестьян. Выкупные платежи были слишком большими, а наделы земли слишком малыми, как вскоре показало последовавшее за этим накопление долгов. В отсутствие сколько-нибудь последовательной модернизации деревни выкупные платежи стали просто новым методом изъятия излишков у крестьянина, одновременно препятствуя ему в получении земли, которая «по праву» была его. Далее, в Китае поведение крестьян показывало, что их возмущает союз прежнего чиновного сборщика налогов с помещиком-капиталистом при режиме Гоминьдана.

Эти факты не предполагают, что общее бремя обязанностей крестьянина непременно возрастало в этих условиях. В самом деле, общим местом в истории является тот факт, что улучшение в экономической ситуации крестьянства может стать прологом к восстанию.^[281] Это сравнительно хорошо установленный факт для английской деревни накануне восстания 1381 г., для Крестьянской войны в Германии XVI в. и для французского крестьянства накануне 1789 г. В иных случаях, причем самых важных, – в России и Китае – давление на крестьян скорее всего увеличилось.

При любом исходе одной из величайших опасностей для старого порядка на ранних фазах перехода к миру коммерции и промышленности является потеря поддержки верхнего слоя крестьянства. Одно распространенное объяснение этого – психологическое, оно сводится к тому, что ограниченное улучшение в экономическом положении этого слоя приводит к постепенному усилению требований и в конечном счете – к революционному взрыву. Эта теория «революции растущих ожиданий» может иметь некоторый объяснительный потенциал. Но общее объяснение ей не под силу. В случае России и Китая, даже в XX в., она искажает факты до неузнаваемости. Встречается несколько разных вариантов того, как богатые крестьяне могли перевернуть старый порядок, в зависимости от специфических исторических обстоятельств и их влияния на различные формы крестьянской общины.

Время изменений в жизни крестьянства, а также количество людей, одновременно затронутых изменениями, являются важнейшими и самостоятельными факторами. Я подозреваю, что они имеют более важное значение, чем факторы материальные, затрагивающие продовольствие, кров, одежду, за исключением очень крупных и внезапных. Медленное ухудшение экономического положения его жертвы могут принять как часть своей нормальной ситуации. Особенно в тех случаях, когда нет очевидных альтернатив, все большие лишения могут постепенно получить оправдание в крестьянских представлениях о том, что является правильным и должным. Что вызывает возмущение крестьян (и не только крестьян), так это новый и неожиданный побор или требование, которые затрагивают сразу большое число людей и порывают с общепринятыми правилами и обычаями. Даже традиционно покорные индийские крестьяне перешли к массовым выступлениям и вызвали призрак аграрной революции в большей части Бенгалии в 1860-х годах, когда из-за внезапного бума на текстильном рынке английские помещики попытались заставить их выращивать индиго по ценам, которые едва позволяли не умереть с голоду.^[282] Революционные меры против священников в Вандее имели довольно сходный эффект. Нет необходимости умножать примеры. Значимый момент состоит в том, что при этих условиях невзгоды одного человека в один миг начинают восприниматься как коллективные. Если воздействие соответствующее (внезапное, широкое, но не слишком суровое, чтобы не лишить с самого начала надежды на коллективное сопротивление), оно способно воспламенить солидарность восстания и революции в крестьянской общине любого типа. Насколько я понимаю, ни один тип не имеет совершенной защиты от революции. Тем не менее есть различия во взрывном потенциале, который можно сопоставить с разными типами крестьянской общины.