Читать книгу - "Система РФ в войне 2014 года. De Principatu Debili - Глеб Павловский"

Дополнение пятнадцатое к главе

О том, за что людей, в особенности государей, восхваляют или порицают

Команда, правящая Россией, принимает дееспособное за должное и утверждает порчу как норму. Государственной догмой признается, что люди неисправимо продажны, и им всегда об этом напоминают. Коррупцию зато считают простительной слабостью, говорящей о вероятной полезности коррупционера.

глосса а: Тема коррупции в России относится к ложным друзьям аналитика – самоочевидностям, уводящим от анализа нашего поведения.

С одной стороны, все знают, что коррупция есть и в РФ она достигла редких масштабов. Далее следует разнобой споров из-за того, что вообще считать коррупцией. В этом споре два главных бенефициара – власть и массмедиа. Власть дозирует борьбу с коррупцией, исходя из догмы всеобщей продажности. Пресса требует пресечь воровство, исходя из догмы полицейской управляемости.

Население считает себя вообще ни к чему не причастным. Населенец верит в рай без воров и вымогателей, который откроется лишь тем, кто чист и незапятнан (а их все нет). Его фантазии поощряют социальные сети. И лишь скептики в академических кругах бурчат, что коррупция – это просто неформальная экономика. Страну криминализуют и, загнав ее в тень, борются с тенью. (Яркий представитель такой точки зрения – Симон Кордонский.)

Власть и население обыгрывают советский смысл термина «коррупция», отождествляемый с простым взяточничеством. Безвозмездную помощь чиновника друзьям по бизнесу коррупцией здесь не считает никто.

глосса б: Различны коррупция в странах с институтом частной собственности и в странах без этого института, как РФ. В первых коррупционер, приобретая тайные бонусы, нечестно увеличивает и собственность. У нас это необязательно. «Серые» потоки средств из России обычно приводят в пример оттока капитала. Хотя разделить реальный отток капитала и сделки коррупционного характера трудно, ведь уводимые за рубеж средства могут не капитализироваться.

То, что выглядит как отток капитала, бывает «страховочным» транзитом – перемещением средств для снижения риска. Речь не о вывозе капитала, а о транзитном его обезличивании ради безопасности владельца: цель законна, но не достижима в России легальными средствами. Мотив таких операций некорыстен. Коррупция это или защита от нее?

Осваивать средства здесь означает перепрятывать ресурсы, приобретенные то ли сомнительным путем, то ли по недосмотру государства-грабителя.

Что же находится в коррупционном обороте РФ? Особый тип ликвидных связей, экономических и политических. Но пока люди оказывают друг другу «дружеские услуги», их не рассматривают как банду или преступную группировку.

глосса в: В мире слабой власти, разглядывая мнимого субъекта, видишь объект – шрам скрытого процесса, вмятину на корпусе Системы.

Борьба с коррупцией – это вторжение власти в свою Систему будто в чужую. Радикализуя себя, слабая власть ненадолго выглядит полноценной – сувереном, способным объявить чрезвычайное положение. Борьба с коррупцией и есть российский субститут чрезвычайного положения. Вылазки властей внутрь Системы дают ряд быстрых выгод. Во-первых, обновление имиджа: еще вчера Сердюков свой парень, а сегодня – чужой, и его публично потрошат, как паук муху. Однако пример мультиплицируется. Персональное дело тянет за собой хоры других персон: у каждого есть близкие, друзья, помощники, чья деятельность вдруг стала уликой. Это и хорошо, и плохо. Властитель возносится над Командой, которой еще вчера был стеснен, но харизма его тонет в изобличениях. «Дело Сердюкова» едва не утопило Команду, как «дело об ожерелье» французскую монархию.

Для теленаселения разоблачение начальника – миг торжества над неравенством при глубинном отказе от государственности. Из зала кричат: «Мало – арестовать всех!»

глосса г: В антикоррупционном состоянии Система для себя обнаруживает, что никогда не была государством, и отступает. Но и ее населенец уже не видит в скудной ренте богоданный урожай с ее угодий. Он видит в ней жалкую долю кем-то украденного, требуя большего (это его безгосударственное желание войти в долю, по типу пиратского). Эффективность антикоррупционной мобилизации невысока. Садистские импульсы, адресованные населению, лишь высекают из него антивласть. Формируется открыто контргосударственный субъект, который жаждет не власти, а причинения ей боли. Изувеченность – вот невербальная программа «майданов». Идет кристаллизация диких чувств, которые, вследствие безальтернативности, скоро завладеют сердцем Системы.