Читать книгу - "48 законов власти - Роберт Грин"

К 1623 году положение короля Людовика XIII было весьма затруднительным. Он не доверял ни одному из своих приближенных, ему не с кем было посоветоваться. Хотя уже не мальчик, а молодой мужчина, он оставался по-прежнему ребенком в душе, и государственные дела давались ему с большим трудом. Теперь, когда он взошел на трон, Мария теоретически не имела власти, но она по-прежнему пользовалась влиянием на сына, который внимательно к ней прислушивался. Она постоянно твердила Людовику, что его единственным спасителем может стать Ришельё. Сначала Людовик не соглашался с этим ни в какую — он ненавидел кардинала всей душой и терпел его лишь ради матери. Но все же, изолированный от двора, измученный собственной нерешительностью, он покорился матери и сделал Ришельё вначале главным советником, а позднее — премьер-министром.

Теперь Ришельё более не нуждался в Марии Медичи. Он перестал бывать у нее, ухаживать за ней, перестал прислушиваться к ее мнению, позволял себе даже спорить и противоречить ее желаниям. Вместо этого он сконцентрировался на короле, добиваясь того, чтобы стать для своего нового господина незаменимым. Все бывшие до него премьер-министры, понимая инфантильность короля, старались оберегать его от бед. Проницательный Ришельё вел себя иначе, намеренно втягивая его в один масштабный проект за другим, такие, как крестовый поход против гугенотов и затяжная война с Испанией. Грандиозность этих проектов лишь увеличивала зависимость короля от своего влиятельного премьер-министра, единственного человека, способного поддерживать в государстве порядок. В последующие восемнадцать лет Ришельё, эксплуатируя слабости короля, правя Францией по собственному усмотрению, объединил страну и превратил ее в одно из сильнейших европейских государств.

Толкование

Ришельё воспринимал мир вокруг себя как военную кампанию, причем наиважнейшим элементом стратегии для него было выявление слабостей неприятеля и воздействие через них. К моменту его выступления в 1615 году он искал слабое звено в цепи власти и обнаружил, что таким звеном является королева-мать. Мария Медичи не была явно слабой — она управляла и Францией, и своим сыном. Ришельё, однако, видел, что на самом деле это не до конца уверенная в себе женщина, которая нуждается в постоянной мужской поддержке. Он осыпал ее знаками внимания и уважения, даже низкопоклонничал перед ее фаворитом Кончини. Он знал, что наступит день, когда король придет к власти, отчетливо видел, что Людовик безумно любит мать и всегда останется ребенком во взаимоотношениях с нею. Следовательно, решил он, способ воздействия на Людовика должен быть не прямым (что было слишком ненадежно и могло перемениться за один день), а опосредованным, через его мать, влияние на которую он мог сохранять в течение сколь угодно долгого времени.

Добившись желанного поста премьер-министра, Ришельё отбросил королеву-мать за ненадобностью, перейдя к следующему слабому звену цепи: характеру самого короля, характеру беспомощного ребенка, который нуждался в старшем авторитетном наставнике. Именно на слабости короля, как на фундаменте, Ришельё воздвиг собственную власть и славу.

Помните: оказавшись при дворе, ищите слабое звено. Властью часто обладает не король и не королева, а кто-то находящийся за сценой — фаворит, муж или жена, даже придворный шут. Этот человек может иметь больше слабостей, чем сам король, потому что его власть зависит от множества самых разных непостоянных факторов, не поддающихся регулированию.

И еще одно: имея дело с беспомощными детьми, неспособными принимать решения, играйте на их слабости и подвигайте их на рискованные начинания. Они попадут в еще большую зависимость от вас, видя в вас фигуру взрослого, за спиной у которого можно спрятаться и найти защиту в случае беды.

Соблюдение закона (2)

Вспомним еще один уже знакомый нам персонаж и историю, с ним связанную. В декабре 1925 года скучающие гости первоклассного отеля на американском курорте Палм Бич в штате Флорида с любопытством смотрели, как к входу подкатил «роллс-ройс» с шофером-японцем. Из машины вышел статный мужчина. В последующие несколько дней они наблюдали, как он прогуливался с неизменной элегантной тростью. Таинственному постояльцу всякий час доставляли телеграммы. Его не удавалось втянуть в разговоры, кроме самых коротких. Стало известно, что это аристократ, зовут его граф Виктор Люстиг и он принадлежит к одному из самых богатых европейских семейств, но ничего сверх этого выяснить не удавалось.

Вообразите теперь общее изумление, когда Люстиг как-то подошел к одному из наименее именитых постояльцев отеля, мистеру Герману Лоллеру, главе машиностроительной компании, и заговорил с ним. Лоллер только недавно сколотил свое состояние, и заводить контакты в обществе было для него делом первостепенной важности. Он был польщен и немного оробел в присутствии такого утонченного человека, который великолепно говорил по-английски, скорее с намеком на легкий иностранный акцент. Проходили дни, они сдружились.

Беседу в основном поддерживал Лоллер. Как-то вечером он признался, что дела идут неважно, а предстоят и вовсе тяжелые времена. В ответ Люстиг также сделал признание новому другу: ему приходилось испытывать серьезные проблемы с деньгами — коммунисты конфисковали имение семьи и все его сбережения. К счастью, он нашел решение — «аппарат, делающий деньги». «Вы фальшивомонетчик?» — прошептал Лоллер с ужасом. «Нет», — отвечал Люстиг и рассказал, что в основе действия аппарата лежит сложнейшая химическая реакция. В результате аппарат способен изготовить дубликат любой банкноты с абсолютной точностью. Вкладываешь в нее купюру достоинством один доллар, а через шесть часов у тебя их два — и оба подлинные. Он принялся многословно рассказывать, как аппарат был нелегально вывезен из Европы, как Германия разработала его с целью подорвать экономику Британии, как граф пользовался им в течение нескольких лет и так далее... Лоллер стал умолять продемонстрировать ему действие аппарата. Друзья поднялись в номер Люстига, где граф извлек на свет впечатляющий ящик красного дерева с многочисленными отверстиями, рычагами и циферблатами. Лоллер наблюдал, как Люстиг вложил в прорезь долларовую купюру. Конечно, наутро Люстиг извлек на свет две купюры, обе еще влажные от химикатов.

Люстиг вручил купюры Лоллеру, а тот поспешил с ними в местный банк, где ему подтвердили их подлинность. Бизнесмен принялся лихорадочно умолять Люстига продать ему аппарат. Граф объяснил, что это уникальная машина, но Лоллер сделал очень выгодное предложение: 25 тысяч долларов, по тем временам немалая сумма (сегодня ей соответствует примерно 400 тысяч долларов). Даже теперь Люстиг, похоже, не был согласен: ему казалось, что он поступит некрасиво, вынуждая друга идти на такую трату. Но после долгих препирательств все же уступил. «В конце концов, — сказал он, — не так уж важно, сколько ты мне заплатишь. Ты же сможешь с помощью аппарата покрыть расходы за считаные дни». Люстиг заставил Лоллера поклясться, что он никогда не расскажет об аппарате ни одной живой душе, после чего взял деньги. В тот же день он выехал из отеля. Год спустя, после многих бесплодных попыток продублировать деньги, Лоллер решился отправиться в полицию с историей о том, как граф Люстиг провел его с помощью пары долларовых купюр, каких-то химикатов и деревянного ящика.