Читать книгу - "Империя наизнанку. Когда закончится путинская Россия - Максим Кантор"

Вы много о чем не сказали — и, хотя вами предложено гладкое изложение событий, оно абсолютно лживо.

23 августа. Послезавтра

Завтра нам строить все сначала, с нуля. А строить некому.

В России нет оппозиции. Нет никакой программы оппозиции. И не было ни единого дня. «Внесистемная» оппозиция на Болотной, собравшая в одних рядах фашиста Лимонова, коррупционера Касьянова, ельцинского демократа Немцова, миллиардера Прохорова, юных патриотических беллетристов (не помню имен), «коммуниста из низов» Удальцова и гламурную барышню Собчак — это скверный анекдот, а не оппозиция. Меня не покидало чувство, что Болотная — это проект Кремля. Возможно, так и было.

Постоянно поднимают дикий вопрос — а кто, если не Путин? И отсутствие лидера должно убедить в небесном предначертании путинского правления. Путин — никакой президент, политика (внешняя и внутренняя) бездарная. Общество сплотилось благодаря звериным инстинктом — если не кусаться, то ничего общего нет. Но — кто если не Путин?

Для здорового общества такой вопрос нелеп, так как надо спрашивать, какая партия — и с какой программой, если не нынешняя власть? Программа «мы за честные выборы» — программой не является, это всего лишь вечеринка на площади — так как выборы возможны лишь из конкретных деятелей, а они не представляют партий. Партий нет. Знаний нет. Убеждений нет.

Нужен не персонаж, но постоянная ротация персонажей, — а ротация невозможна без двупартийности, — а двупартийность невозможна без четкой программы двух партий, — а четкая программа невозможна при гламурной «внесистемной» оппозиции.

На сегодня — в так называемой оппозиции состоят только вялые интеллигентные барышни с необременительными убеждениями.

Вот и все.

24 августа. Горе Ирландии

Друзья из Белфаста рассказывают (часто бываю в Белфасте, сейчас они гостят), что война, несмотря на так называемое «пятничное» соглашение — продолжается.

— Есть жертвы? — спрашиваю.

— Ужасные жертвы.

— А сколько убитых за все время конфликта? Сколько жизней потеряла Ирландия?

— Три тысячи человек.

Ирландцы некоторое время спорили меж собой, уточняя количество погибших; ссылались на разные источники. Для них это крайне болезненная тема.

— Три тысячи.

— С обеих сторон?

— Мы все — люди.

Затем я задал вопрос, на который они некоторое время не могли ответить: не понимали вопроса.

— Среди погибших — гражданских лиц сколько?

— Как это?

— Ну тех, кто не состоял в армии.

— Понимаешь, ИРА — это не регулярная армия, у нас формы нет. Мы все гражданские лица.

— Нет, я имею в виду тех, кто не хотел сражаться, а его убили случайно.

— Как это — случайно убили?

— Ну, допустим, целились в тебя, а попали в другого.

— Знаешь, если ты не умеешь стрелять, тебе лучше не воевать.

— А если гранату бросили, а осколком убило женщину, которая рядом стояла. Или бомбу взорвали в торговом центре. Или штурмовали дом, где прятались бойцы ИРА — а в доме, помимо бойцов, еще и грудные дети.

Они стали перечислять теракты — насчитали около двадцати вопиющих. Сошлись на цифре двести погибших.

— Всего — двести? Не могу поверить. А если войска открыли стрельбу по кварталу, где укрепились террористы — неужели все гражданские уцелеют?

— Послушай, — ирландцы говорят — ты чего-то не понимаешь. Джерри Адамс, конечно, убийца. У него руки в крови. Он негодяй и он демагог. Он говорит, что борется за свободу угнетаемой Ирландии, а сам живет неплохо за счет денег, идущих в кассу борьбы. Он безнравственный человек. Он и сейчас не оставил свое ремесло. Но Джерри Адамс — не идиот. Он не идиот, понимаешь?

— При чем тут это?

— Он бандит, но он хочет освободить Ирландию. Он не хочет убить тех, кого освобождает. ИРА не стала бы рисковать жизнью ирландской кошки. ИРА никогда не вело стрельбу из жилых кварталов. Ира никогда не принимало бой в городах. Мы хотели освободить живых, а не мертвых.

— Значит, всего погибло три тысячи человек?

— Страшная цифра, знаю. Много мальчишек. Ужасно.

— А за какой период?

— С 69-ого года.

— За сорок лет?

— Ну да, за сорок пять лет.

30 августа. Мафиократия

Особенность современного фашизма состоит в том, что фашизм пришел в силу тотального разочарования в демократии.

Фашизм всегда приходит вопреки демократии, но сегодня фашизм пришел не только вопреки — но по вине демократии, от разочарования в демократии, в силу мутации самой демократии.

И это критично.

Демократия в ходе объективного исторического процесса ассоциировала себя с нео-либеральной рыночной идеологией, не-демократичной по сути. Союз демократии и либерального рынка стал гибельным прежде всего для самих демократических общественных институтов.

Фашизация обществ в мире проходит тем успешнее, что демократическое лекарство против вируса фашизма — сегодня не помогает.

Сегодня не существует внятной оппозиции «демократия — фашизм», рынок спутал диагноз, усложнил процесс лечения.

Вирус фашизма приспособился к той демократии, которая имела место, вирус фашизма побеждает рыночную демократию легко.

Для того, чтобы успешно противостоять новому изданию фашизма — требуется антибиотик нового поколения; а такого лекарства — чистого антибиотика демократии — пока нет. Требуется демократическая идея, очищенная от рынка и спекуляций, но таковой сегодня не существует.

До того, как народ стали строить в шеренги и хоронить убитых солдат без имен на могилах, прошел процесс мутации собственно демократического строя.

Современный фашизм лишь на словах противостоит нео-либеральной идее и рынку. На самом деле, приобретения либералов режимом присваиваются, и в собственность народа не перейдут никогда. Чекист-миллиардер — не находится в оппозиции к рынку, и ни на миллиметр не ближе к народу, нежели владелец корпорации. Не либерализм отвергает фашизм, но вышедшую из употребления демократию.

Сегодняшний строй является мафиократией; в этом социальном образовании действуют не законы, но понятия. Мафиократия преображается в фашизм легко; но при этом демократическая идея фашизму нового типа не оппозиционна — демократия съела себя сама. И даже хуже: рыночная демократия как бы имплантирована внутрь нового фашизма.

Чтобы победить фашизм нового типа нам прежде всего потребуется заново переосмыслить демократические идеалы и институты.

30 августа. Мы — дрянь