Читать книгу - "Война иными средствами - Дженнифер М. Харрис"

Второй фактор, помимо валюты, который творцы внешней политики США словно забыли учесть при подготовке ТПП, – это условия, касающиеся деятельности государственных предприятий (ГП). Такие предприятия представляют собой базовый геоэкономический механизм, при помощи которого китайское правительство добивается геополитического влияния за рубежом. Достаточно упомянуть лишь один из нескольких примеров, приведенных выше: Китай доказывал свои права на воды Южно-Китайского моря, передав нефтяную платформу, принадлежащую одной национальной нефтяной компании, во владение другой государственной нефтяной компании (которая затем разместила платформу в исключительной экономической зоне Вьетнама). Этот шаг привлек внимание западных СМИ и политического руководства. Далее азиатская пресса сообщила, что китайским госпредприятиям было приказано временно заморозить планы по углублению деловых контактов с Вьетнамом^[896]. Китайские эксперты по внешней политике в интервью местным СМИ открыто признавали геополитические мотивы этих действий^[897].

В условиях ТТП нет раздела, посвященного деятельности ГП, и нет никаких признаков того, что делегаты США на переговорах интересуются чем-либо кроме «равных правил игры» для частных компаний и ГП; более того, торговые представители США отнюдь не стремятся обсуждать этот вопрос прежде оговаривания сугубо коммерческих моментов. В результате пространство для маневров в сфере деятельности ГП в рамках соглашения значительно сужено, и это признают чиновники из администрации Обамы^[898].

В ходе переговоров по ТТП американские чиновники действительно обсуждали (хотя бы бегло) вопросы валютного регулирования и деятельности ГП. Однако если оценить те области, которые при переговорах полностью игнорировались, мы получим представление о том, сколь мало внимания уделяется при подготовке ТТП внешнеполитическим соображениям. Например, отсутствует любое упоминание об увеличении геополитически мотивированных случаев экономических и торговых злоупотреблений в Восточной Азии. Далее, ТПП не учитывает рычаги государственного контроля (другими словами, инструменты государственного капитализма), допускающие принятие геоэкономических мер. «Лицом» сегодняшнего государственного капитализма могут выступать государственные предприятия и инвестиционные фонды, но именно уникальный внутренний банковский сектор этих стран – своего рода финансовый «водопровод» – позволяет им использовать иные формы государственного капитализма. Характер и масштабы государственного контроля могут различаться, однако нынешние государственные капиталисты, ряды которых возглавляют Пекин и Москва, ухитряются управлять практически всеми ключевыми параметрами национального банковского сектора, включая ставки межбанковского рынка, ставки по депозитам и облигациям, спреды, крупные кредитные решения и списание плохих долгов.

Прежде чем полностью отказывать ТТП в возможности считаться инструментом внешней политики, следует, впрочем, рассмотреть еще один аспект этого соглашения. Каковы бы ни были геополитические выгоды более разумного (с геоэкономической точки зрения) партнерства, эти выгоды также чреваты издержками – которые, с позиций внешней политики, могут перевешивать выгоды. Пожалуй, с учетом сказанного выше, поддержание основанной на соблюдении правил системы остается для США наилучшей стратегией по обеспечению текущих геополитических задач Америки; возможно, политики также считают, что Соединенным Штатам больше подходит стратегия, которая маскирует это понимание. Ведь США до сих пор производят общественные блага в масштабах, превосходящих любую другую страну, в том числе поддерживают порядок в мире; система правил во многом призвана облегчить выполнение этих задач, и потому США много потеряют, если она рухнет.

С другой стороны, перед нами, быть может, различие между, если воспользоваться сленгом баскетбольных болельщиков, «большим мячом» и «маленьким мячом» – то есть между стратегией и тактикой. Быть может, США не реагируют публично на геоэкономические поползновения Китая или Катара вполне осознанно, поскольку полагают, что адекватная реакция нанесет урон или поставит под угрозу другие, гораздо более крупные геополитические выгоды, которыми пользуются Соединенные Штаты. А потому, подобно Джону Мейнарду Кейнсу, Гарри Декстеру Уайту и прочим английским и американским официальным лицам, которые понимали, что формула Бреттон-Вудских соглашений 1944 года наиболее выгодна для американских национальных интересов того времени, сегодняшние представители США вполне могут считать такую позицию обоснованной, пусть и по собственным, современным причинам. Однако прийти к такому выводу после тщательной оценки того, какая именно торговая политика максимизирует геополитические преимущества США, совсем не то же самое, что прийти к аналогичному выводу на основе укоренившегося убеждения, будто вопросы внешней политики не имеют значения для вопросов торговли.

О чем говорит история ТТП? Исключили ли представители США внешнеполитические интересы как выходящие за рамки соглашения после тщательного анализа – или же внешнюю политику «вытурили», просто-напросто «забыв» о ней? Или это даже принципиальная позиция? Закладывались ли в проект ТПП какие-либо геополитические соображения? Если да, можно было бы ожидать прописывания каких-то более или менее очевидных внешнеполитических выгод. Ничего подобного обнаружить не удалось.