Читать книгу - "У восточного порога России. Эскизы корейской политики начала XXI века - Георгий Давидович Толорая"

сторон до сих пор нет мирного договора. Есть вопрос о снятии санкций или неналожении новых в отношении КНДР. Все это должно быть взаимоувязано и решаться в комплексе, как это предусмотрено в российско-китайской дорожной карте. Следует отметить, что карта открыта для внесения в нее изменений, если у сторон есть более конкретные претензии”[376].

Следующий (причем он может быть параллельным) этап – двусторонние переговоры. Переговоры между Севером и Югом и КНДР и США начались в 2018 г.

27 апреля 2018 г. состоялся межкорейский саммит в Пханмун-джоме, возобновивший прерванный 10 лет назад процесс сближения Севера и Юга, за что всегда выступала Россия. Встреча на высшем уровне между КНДР и США 12 июня 2018 г. открыла путь к кардинальному изменению ситуации. Вместе с тем подписанная в результате декларация носила максимально общий характер, а последующий диалог показал, что стороны (особенно американская политическая элита помимо Трампа) понимают ее положения по-разному. Российская сторона настроена против максималистского подхода США, фактически требующих односторонней “капитуляции” КНДР в ядерном вопросе без взаимных уступок. Более того, вряд ли только в двустороннем формате удастся добиться денуклеаризации КНДР. Скорее всего, дело ограничится заморозкой ракетно-ядерной программы, а вопрос денуклеаризации просто будет отложен на неопределенную перспективу. В этом смысле для нас важно сохранить переговорную динамику, не допуская нашего отстранения от нее, и предотвратить обострения из-за неизбежных разногласий.

“Американо-северокорейский переговорный процесс, конечно, находится в центре корейского урегулирования, и Россия признает это, – заявила в сентябре 2018 г. В. Матвиенко. – Мы со своей стороны поддерживаем и положительно оцениваем саммит США – КНДР, межкорейский диалог, шаги, которые делает Пхеньян. И будем добиваться справедливости в отношении Северной Кореи в тех новых реалиях, в которых мы сегодня находимся и с учетом предпринимаемых ею шагов”[377].

Между тем в результате этих дипломатических событий в Корее Россия оказывается все дальше от их эпицентра, свидетельством чего стало отсутствие упоминания Севером и Югом своей декларации межкорейского саммита о продвигаемом Россией шестистороннем (с ее участием) формате урегулирования (говорится о трех- или о четырехстороннем). В 2018 г. так и не состоялась встреча В. В. Путина и Ким Чен-ына. Наши экономические интересы нереализуемы из-за санкций. Единственная позитивная подвижка – согласие двух Корей возобновить работу по транскорейскому железнодорожному сообщению, что может дать новую жизнь продвигаемому нами проекту его выхода на транссибирский транзит. Однако практическое обсуждение показало неготовность южнокорейцев пойти навстречу его реализации из-за опасения американских санкций.

Как представляется, нашей дипломатии можно действовать в нескольких направлениях:

1) усилить координацию действий России и Китая по корейской проблеме, в том числе в сфере отношений с третьими странами и международными организациями, особенно с ООН;

2) активизировать контакты с Пхеньяном в целях выработки единой с другими акторами линии поведения при непосредственном интеллектуальном российском участии;

3) использовать контакты с Вашингтоном (в том числе по “второй дорожке”) в целях его отказа от агрессивных планов и нажимных подходов и для разъяснения того, что их реализация нарушает наши существенные национальные интересы и может вызвать ответную реакцию. Помимо прочего, это могло бы внести свой вклад в недопущение дальнейшего ухудшения российско-американских отношений;

4) продолжить настойчивую работу и сотрудничество с руководством РК с целью поощрить межкорейское потепление и не допустить чрезмерных уступок США в нарушение его логики;

5) конкретизировать и доработать (в том числе по этапам и шагам) предложения российско-китайской дорожной карты и активнее продвигать ее в контактах со всеми партнерами и международными организациями (включая разъяснение необходимости шестисторонних переговоров).

В наших интересах продолжать призывать к шестистороннему процессу. Вместе с тем надо учитывать, что США и РК, не добившись своих целей (капитуляции КНДР) в прошлом шестистороннем цикле, весьма скептически относятся к их возобновлению. Не проявляет заинтересованности в этом и КНДР, справедливо предпочитающая договариваться на двустороннем треке. В силу этого следует модифицировать идею формата с тем, чтобы предметом переговоров были не только ядерная проблема КНДР, но и режим мира и безопасности на Корейском полуострове. Заслуживает внимания идея созыва международной конференции на уровне министров иностранных дел (возможно, на полях Генас-самблеи ООН). Россия, после консультаций со всеми участниками, могла бы выдвинуть такое предложение.

Наверное, можно было бы конкретизировать третий этап нашей карты (многосторонние переговоры по параллельному снижению ядерной угрозы и выработке комплексной системы поддержания мира) предложениями о нескольких фазах.

Предполагается сочетание двусторонних переговорных процессов с многосторонней выработкой конструкции обеспечения безопасности на Корейском полуострове и в Северо-Восточной Азии с участием основных акторов.

В ходе первой фазы надо добиться реальных шагов от США по неужесточению санкций, началу политического диалога и открытию миссий связи в КНДР в обмен на ее решение о прекращении новых шагов в ракетно-ядерной программе (на основе уже объявленного моратория на испытания).

Во второй фазе необходимо решить вопрос декларирования и первоначальной верификации КНДР компонентов ядерной программы в обмен на снятие односторонних санкций и смягчение санкций по линии СБ ООН, подготовку к полной нормализации отношений КНДР с США (и другими партнерами) на основе заключения юридически обязывающих договоров.

По итогам участники многостороннего процесса подписывают многостороннюю декларацию и договоры между собой по гарантиям выполнения обязательств.

Создается многосторонний механизм мониторинга выполнения этих договоренностей (с возможным будущим преобразованием в Организацию безопасности и сотрудничества в Северо-Восточной Азии).

В ходе третьей фазы нужно начать процесс ограничения и сокращения ядерных вооружений КНДР в обмен на поэтапное снятие санкций и возвращение КНДР к нормальным отношениям в международном формате.

Предполагается реализация на двусторонней основе программ содействия экономическому развитию КНДР и взаимовыгодных экономических проектов.

Следующие фазы, наверное, пока рано конкретизировать: итогом должны стать снижение военного потенциала до уровня разумной достаточности, налаживание всестороннего сотрудничества КНДР с внешним миром и ее участие в региональных экономических интеграционных процессах, национальное примирение и добрососедское сосуществование двух Корей на пути к долгосрочной интеграции.

Как показывает многолетний опыт, процесс урегулирования на Корейском полуострове чреват срывами, но терпеливая и настойчивая дипломатия – единственное, что удерживает от катастрофических сценариев. Российская дипломатия в состоянии сыграть весьма важную, пусть и неброскую, роль в этом процессе, используя накопленный поколениями экспертов интеллектуальный капитал и многолетний опыт ведения дел на корейском направлении.

Список использованной литературы

1. 21 век как эпоха единения на Корейском полуострове = New Era & Paradigm of Korea and International Joint Efforts // Корейская всемирная организация. Сеул: Наша эпоха, 2009. 1293 с.

2. Аносова Л. А. Глобализация и российскокорейские отношения // Материалы Третьего российскокорейского форума. М., 2002. С. 108–111.

3. Асмолов К. В. Корейский вопрос в свете “глобальной террористической угрозы”: мифы и реальность //