Читать книгу - "Манипуляции продолжаются. Стратегия разрухи - Сергей Кара-Мурза"

Вот одно из них: «В нашем обществе отсутствует инновационная активность!» Не может существовать такого общества! Инновационная активность — свойство каждого человека, его родовой признак. Человек, едва-едва выделившись из животного мира, стал изобретать и создавать новые вещи. Да и сами авторы законопроекта тут же утверждают, что советская экономика в основном работала на оборону, но всем известно, что в этой сфере инновационный потенциал «нашего общества» был безусловно исключительно высок. На создание и производство систем оружия работала практически вся советская экономика. Значит, она была высоко инновационной.

Если сравнить ресурсы, которыми располагала инновационная система СССР и Запада, то есть, измерить показатель «инновационная активность на единицу затрат», то западная система и в подметки советской не годилась.

Вот другое утверждение: «Государство не должно юридически запрещать никаких форм собственности!» И это говорится после стольких веков борьбы за запрет рабства или крепостного права. Авторы законопроекта как будто с луны свалились.

Вот еще: «Государство должно воздействовать на хозяйственных субъектов только экономическими методами!» Разве не странно слышать такое от взрослых людей? Во всем мире «хозяйственные субъекты» часто оказываются в тюрьме, а у нас, значит, бей воров, наркодилеров и наемных убийц только рублем. Без государственного административного и правового регулирования рынок представляет собой саморазрушающуюся систему, это настолько очевидно, что стало аксиомой. Уже Гоббс, первый философ буржуазного общества, назвал свой главный трактат «Левиафан» — потому что только государство-левиафан с его карательной системой могло загнать «войну всех против всех» в рамки конкуренции.

Вот еще нелепое утверждение: «Основным критерием и мерой общественного признания общественной полезности деятельности является прибыль!» Если так, тогда да здравствует наркобизнес и продажа детских органов — норма прибыли у них наивысшая.

А. Ципко пишет о процессах в странах Восточной Европы после «бархатных» революций: «Все эти страны идут от коммунизма к неоконсерватизму, неолиберализму, минуя социал-демократию. Тут есть своя логика. Когда приходится начинать сначала, а иногда и с нуля, то, конечно же, лучше идти от более старых, проверенных веками ценностей и принципов» [22].

И это пишет советник вождей! Что значит, например, что Польша в 1989 г. «начала сначала, а то и с нуля»? И почему неолиберализм, возникший в 70-х годах XX века, «проверен веками»? Уж если «лучше идти от проверенных веками ценностей и принципов», то надо брать за образец первобытно-общинный строй, он проверен двумястами веков. Или на худой конец рабство — тоже десять веков его проверяли. Ведь капитализм — очень недавнее явление.

Кстати, вот к какому ценностному провалу приводит деградация рационального мышления. Профессор А. Ципко работал в институте идеологического профиля, был близок к секретарям ЦК КПСС и пытался убедить граждан, что «страны идут к неолиберализму, минуя социал-демократию» ради высоких ценностей. А ведь у него перед глазами был переход в Чили от социал-демократии Альенде к неолиберализму Пиночета. Механизм этого перехода был известен, в более мягкой форме он был реализован и в России — хотя, конечно, Горбачев — не Альенде.

Но как поворачивается язык приветствовать такие переходы и убеждать всех, что насаждение неолиберальной модели означает демократию! Профессор Бруно Гроппо из Сорбонны читал в Москве лекцию и напомнил: «Как и большая часть стран Латинской Америки, Чили и Аргентина в 70-80-е годы пережили период военных диктатур, установленных при поддержке Соединенных Штатов. Характерной чертой этих диктатур была планомерность физического — именно физического — уничтожения политических оппонентов… Военные диктатуры были инструментом, который служил для насильственного насаждения неолиберальной экономической модели, плачевные последствия применения которой для аргентинской экономики хорошо известны. Диктатуры поддерживались экономическими и социальными секторами, заинтересованными в реализации такой модели» [23].

Нарушение логики в доктрине реформ было очень многообразным. Академик Т.Н. Заславская в конце 1995 г. на международном форуме «Россия в поисках будущего» делает главный, программный доклад. Она говорит о дефиците, якобы преодоленном благодаря повышению цен: «Это — крупное социальное достижение… Но за насыщение потребительского рынка людям пришлось заплатить обесцениванием сбережений и резким падением реальных доходов. Сейчас средний доход российской семьи в три раза ниже уровня, позволяющего, согласно общественному мнению, жить нормально» [13].

Такова логика ведущего социолога-реформатора. Люди погрузились в бедность, они не могут покупать прежний набор продуктов и, таким образом, выброшены с рынка (что и стало механизмом «преодоления дефицита») — и это называют «крупным социальным достижением»!

Некогерентность часто бывает следствием гипостазирования. Продуктом такого сочетания стало понятие конкуренции. В одном из документов правительства можно было прочитать: «В настоящее время принята трехлетняя Программа социально-экономического развития Российской Федерации на 2003–2005 годы. Она предусматривает прежде всего повышение конкурентоспособности России… В отсутствие значимых межстрановых барьеров для перемещения капитала, рабочей силы, технологий, информации первостепенное значение для России приобретает проблема поддержания национальной конкурентоспособности в борьбе за привлечение мировых экономических ресурсов, а также за удержание собственных».

Почему для правительства «прежде всего» конкуренция, а не улучшение здоровья народа, не искоренение бездомности, не восстановление тракторного парка сельского хозяйства — независимо от «конкурентоспособности» этих мер? И с чего вдруг правительство решило, что теперь исчезли «значимые межстрановые барьеры для перемещения капитала, рабочей силы, технологий, информации»? Это утверждение просто нелепо — попробуйте «переместиться» в США, даже если экономический барьер в виде авиабилета для вас не является значимым. Кроме того, выходит, государство отказывается выполнять функцию «удержания собственных экономических ресурсов» теми средствами, которыми все государства пользуются испокон веку (то есть административными), и возлагает эту задачу на конкурентоспособность? А если Россия еще 50 лет будет проигрывать в конкуренции на рынке — значит, тащи из нее ресурсы, кому не лень? Зачем тогда вообще нужно такое государство?

В действительности большая часть человеческих отношений никак не может строиться на основе конкуренции, а строится на соединении усилий и сотрудничестве — и государство, и семья, и наука, и культура.

Говорится, что сегодня, в условиях глобальной конкуренции, мы «должны опережать другие страны и в темпах роста, и в качестве товаров и услуг, и в уровне образования, науки, культуры. Это — вопрос нашего экономического выживания». Как вообще возможно такое условие? Что значит, например, опередить США «и в качестве товаров и услуг, и в уровне науки»? Как известно, все это США обеспечили себе прежде всего благодаря авианосцам и морской пехоте, для чего на 2011 финансовый год на «оборонные» нужды Обама запросил бюджет в 708,3 миллиарда долларов. А в Российской Федерации в 2010 г. военный бюджет составил около 40 млрд. долларов. Зачем же нам лезть на ринг тягаться с США в этой «конкуренции»?