Читать книгу - "Война и революция в России. Мемуары командующего Западным фронтом. 1914-1917 - Владимир Иосифович Гурко"

великолепием. Если правительство в то время было движимо именно подобными идеями, то им было бы достаточно один раз замешаться в толпу и послушать, о чем там говорят. То, что редко или, во всяком случае, не всегда прощается даже главе государства, который находится у власти по праву рождения или – в представлении русских людей – милостью Божией, вовсе не простительно для захвативших власть выходцев из народа.

После прибытия Керенского произошел такой характерный эпизод. Совещание было назначено на три часа пополудни. Генерал Брусилов провел все утро в переговорах с приехавшими в Могилев, а потом до обеда принимал доклады, а потому не поехал встречать Керенского на вокзал. В тот день я отказался обедать у Брусилова из желания повидаться в офицерской столовой со своими бывшими подчиненными времени моего зимнего пребывания в Ставке. Во время обеда генерал-квартирмейстера Романовского вызвали к телефону. Из вагона Керенского его свояк и начальник его военного кабинета интересовался, не может ли Верховный главнокомандующий приехать в поезд военного министра. По указанию генерала Лукомского Романовский ответил, что генерал Брусилов все утро был занят, а теперь садится обедать, и просил членов Временного правительства приехать в четыре часа на совещание в губернаторский дом. Дожидаясь на вокзале отхода своего поезда, я узнал от пришедших проводить меня офицеров штаба, что Керенский, получив такой ответ, приказал генералам Брусилову и Лукомскому явиться с докладом к нему в поезд. Даже если невозможно с определенностью указать на причины, вызвавшие желание Керенского путешествовать по России на царских поездах, в данном случае невозможно ошибиться в определении мотивов, побудивших министра приказать Верховному главнокомандующему перед началом совещания явиться к нему в поезд. Спустя три дня совершилась замена Брусилова на посту Верховного главнокомандующего Корниловым. Естественно, в штабе Ставки все расценили это как результат отказа Брусилова приехать на вокзал встречать господина Керенского.

На следующий день я был в Петрограде, который внешне изменился мало. Единственное, что меня поразило, было то, что на перекрестках улиц стояли члены милиции с белыми повязками на рукавах и винтовками на левом плече, заменив хотя и менее воинственных, но гораздо более расторопных городовых прежнего времени. Военные власти были все так же любезны, что предоставили в мое распоряжение военный мотор, так как передвижение по городу другими средствами было затруднено. Я остановился в собственном доме, предполагая прожить здесь меньше недели, после чего отправиться в Москву. В это время там по предложению Временного правительства намечалось созвать особое совещание, в котором должны были участвовать не только демократические силы, но и представители других социальных слоев, общественных организаций и промышленности. Я не терял надежды появиться там и принять участие в работе, получив на то мандат какой-либо организации. Шаги в этом направлении я предполагал предпринять в самой Москве. Однако произошедшие вскоре события не позволили мне уехать.

Ранним утром 4 августа в дверь собственного дома, в котором я поселился, стали настойчиво трезвонить. Когда слуга открыл, в дом не просто вошли, а попросту ворвались не менее десятка вооруженных солдат во главе с офицером и начали быстро растекаться по всем комнатам. Офицер сначала натолкнулся на мою жену, у которой спросил, дома ли я, и потребовал показать ему занимаемую мной комнату. Я увидел входящего офицера, но не обратил внимания на следовавших за ним вооруженных людей. Его я встретил резким замечанием относительно незаконности вторжения в частный дом, к тому же – в столь раннее время, вне зависимости от важности его поручения. Офицер, однако, тотчас ответил, что имеет приказ арестовать меня. Тем временем комната заполнилась толпой вооруженных солдат. В ответ на мое требование показать имеющиеся у них документы, они предъявили мне небольшой листок бумаги – я бы сказал, из дамского блокнота, – на котором собственной рукой военного министра был написан приказ подпоручику Кузьмину: «По получению сего приказываю вам арестовать генерала Гурко». И подпись – «А. Керенский». Я был поражен бисерным, почти женским почерком. Одновременно подпоручик Кузьмин объявил, что обязан произвести обыск, но не может начать его до прибытия судейских чинов. Он предложил мне проехать вместе с ним, не дожидаясь обыска. Я отказался, заявив, что не уверен в их способности разобраться в моих бумагах и выделить из них те, которые мне не принадлежат. Подпоручик Кузьмин со мной согласился, и мы остались дожидаться приезда судейских.

Подпоручик Кузьмин был помощником командующего Петроградским военным округом. Этот пост сразу после революции занимал назначенный Временным правительством генерал Корнилов, которого теперь заменил генерал Васильковский[200], служивший в казачьих войсках, не будучи сам казаком.

Васильковский поддерживал хорошие отношения с такими людьми, как Чернов – будущий министр земледелия, руководивший социалистическими земельными реформами, а в то же время в предреволюционные дни для быстрейшего продвижения по службе искал покровительства великих князей и княгинь. Иначе говоря, он был типичным представителем той породы людей, которые пришли к власти после революции.

Из происшедшего в моем присутствии телефонного разговора я понял, что судейские чины не приедут. Позднее это объясняли тем, что министр юстиции отказался санкционировать решение Временного правительства о вызове меня в суд, поскольку не усмотрел в моих действиях ничего предосудительного. Письмо от 20 марта[201], написанное мной императору Николаю II через три дня после революции, не могло служить для их целей даже предлогом.

Они сами не находили его содержание преступным, а кроме того, амнистия, дарованная Временным правительством спустя неделю после революции, снимала с меня ответственность за подобные действия. Для обыска были присланы два молодых офицера, служившие в следственном департаменте. Разумеется, они были обязаны повиноваться, тем более что во время войны особые формальности при проведении обысков не соблюдались. Было уже 11 часов утра, когда меня в сопровождении подпоручика Кузьмина и двух вооруженных винтовками солдат посадили в автомобиль, за которым верхами следовало двое драгун. Таким порядком мы проехали по центральным улицам столицы, вызывая изумление толпы. Министр юстиции отказался дать указание о моем заключении в Петропавловскую крепость, почему меня отправили в штаб командования военного округа, где поместили в комнату, охранявшуюся двумя часовыми. На второй день моего сидения там произошел инцидент, заставивший Временное правительство перевести меня в Петропавловскую крепость. Начальника охраны, а затем и генерала Васильковского посетил некий офицер одного из гвардейских пехотных полков с тем, чтобы выяснить, соответствуют ли действительности появившиеся в газетах сообщения о моем аресте. Их разговор, несмотря на то что происходил в присутствии подчиненных, принял довольно резкую форму, после чего этот офицер удалился, а я посреди ночи был разбужен подпоручиком