Читать книгу - "Плследний из Мологи. Жизнеописание архимандрита Павла (Груздева) - Наталья Анатольевна Черных"

домашним теплом, как дорогого гостя. В то же время всё это не значило, что владыка был чрезмерно мягким и безвольным. Далеко не так! Со всем этим он умело сочетал строгость и требовательность. С глубокой благодарностью я буду помнить этого человека всю жизнь. В осеннюю Казанскую 1967 года в Знаменском соборе города Иркутска архиепископ Вениамин рукоположил меня в священники».

За свои самостоятельные действия иркутский владыка Вениамин и сам принял на себя такое же гонение.

К нему неоднократно приходили с вопросами: «А вы, когда принимаете людей в епархию для рукоположения в священный сан, хотя бы спрашиваете документы и интересуетесь ли их прошлым? Ведь могут приехать люди неблагонадежные!»

Спустя некоторое время в областной газете появилась погромная статья против Церкви: «А пастыри кто?» Бедного владыку Вениамина трясли по политическим обвинениям, результатом которых в послевоенные годы был концлагерь на Колыме. К старому нелепому обвинению в сотрудничестве с Гитлером было добавлено и новое: владыка Вениамин, дескать, подбирает кадры духовенства из неблагонадежных людей.

Такой удар принял на себя престарелый архиерей только за то, что позволил себе самостоятельно решить, что рекомендуемый человек достоин священного сана. Вскоре владыку Вениамина перевели в другую епархию.

Второй пример архиерейской власти прямо противоположен первому. В одной из центральных епархий был также священнослужитель, неугодный «органам». Человек безукоризненный, он не давал ни малейшего повода каким-либо образом придраться к нему. И тут на помощь властям пришел епископ. Однажды этот священнослужитель под вечер зашел к своему другу, священнику соседней епархии, до которого от его дома было 15 минут ходьбы. Но дорога лежала через речку, разделяющую две разные области и, следовательно, две епархии. А по церковным канонам без согласия правящего епископа священник не имеет права покидать епархию. Об этом визите узнал владыка и быстро сориентировался в поиске обвинения в каноническом нарушении. И вот посещение друга священника было истолковано как самовольная отлучка из епархии (на целых полчаса!). Так владыка выручил «органы», у которых не хватило фантазии на обвинение. Священник был запрещен в священнослужении, а владыка повышен в очередном церковном звании.

Эти два случая из жизни шестидесятых — семидесятых годов лучше многих учебников показывают суть того, что происходило в нашей Церкви. Отец Павел, еще в Мологском Афанасьевском монастыре воочию видевший такие высокие образцы святительского служения, какими являлись Патриарх Тихон и митрополит Ярославский Агафангел, и позднее, в лагерях, встречавший истинных святителей в арестантской робе — «была там целая епархия!» — в середине шестидесятых годов однозначно приходит к ясному выводу:

«Много архиереев, но не все святители. Оказывается, и архиереи…» Длинное многоточие. Эта запись помечена в дневнике датой 11 мая 1967 года. Отец Павел уже возведен в сан игумена, но церковные регалии не мешают ему здраво смотреть на суть вещей.

«23 мая старого стиля (5 июня н/ст.) в день Всех Святых, в земле Ростово-Ярославской просиявших, удостоен возведения в сан игумена в Ярославском Феодоровском кафедральном соборе архиепископом Ярославским и Ростовским Сергием, — записано в дневнике об этом важном событии. — Накануне за всенощной читал шестопсалмие и канон».

В эти годы в тетрадях о. Павла появляется мысль о том, что значит истинное церковное служение:

«Служение в священном сане есть сораспятие Христу на кресте, а с креста не сходят, а возносятся и снимаются».

Стремление властей осуществлять меры по гонению на Церковь руками правящих архиереев как бы переворачивало вверх дном всю традиционную систему святоотеческого благочестия. Но многие епископы умели вовремя распознать коварство безбожников.

«Одни из них находили выход из положения дипломатическим путем, — обрисовывают ситуацию того времени очевидцы, — другие откровенно противостояли произволу, третьи соглашались с требованиями уполномоченных, четвертые сочетали дипломатию с противостоянием».

Духовная дочь митрополита Ярославского и Ростовского Иоанна (Вендланда) рассказала о том, что в дневниках его сестры, монахини Евфросинии, после ее смерти прочитали запись: «Бедный владыка! Как тяжело ему, что близкие люди предают его». И дальше назывались имена людей из окружения владыки, которые доносили в «органы» всю информацию о том, что делает, говорит и с кем встречается митрополит Иоанн.

В 20–30 годы с духовенством расправлялись открыто: мученическую кончину и мученические венцы приняли тысячи церковнослужителей. А что делать священнику, который слышит от уполномоченного по делам религий откровенное предупреждение: «Не смейте поднимать приход, а то сниму с регистрации?» Практиковался и такой метод: прежде чем зарегистрировать молодого священнослужителя на приход, с ним проводили беседу, при которой присутствовало третье лицо. Большая часть этой беседы заключалась в том, что уполномоченный по делам религий выходил за дверь, а присутствующее третье лицо вступало в разговор, в котором желающему зарегистрироваться священнику предлагалось доносительство на сослуживцев и прихожан. От результатов разговора зависел и вопрос регистрации, при этом причины отказа уполномоченные не обязаны были объяснять.

Известен достоверный случай, когда в одной области владыка назначал в кафедральный собор семерых диаконов одного за другим. Всем семерым уполномоченный по делам религий отказал в регистрации после их беседы с упомянутым третьим лицом — молодые люди не хотели торговать совестью…

Любого священника в любой момент могли объявить «неблагонадежным» со многими вытекающими последствиями. Даже неоднократно имели место фабрикации уголовных дел против духовенства.

Вот в такое время принял монашеский постриг и дал святые обеты служения Христу отец Павел. Хоть и назначен он был в один из отдаленнейших приходов епархии, в покое его не оставили.

— Клеймо заключенного долго еще на мне будет, — повторял он до последних лет своей жизни.

Часто, приехав с проверкой в Троицкий храм села Верхне-Никульского, представители власти с удивлением видели вместо священника убогого старика, одетого в сатиновую рубаху и такие же штаны с одной закатанной до колен штаниной, который вместо того чтобы с почтением и боязнью встретить официальных гостей, сновал мимо них туда — сюда с полными ведрами всяких нечистот — то туалет по своему обыкновению чистит, то помои выносит… Один раз так и не дождались его — плюнули и уехали. А что с дураком разговаривать?

Некоторые представители органов проявляли настойчивость. Начнут задавать каверзные