Читать книгу - "Палачи и придурки - Юрий Дмитриевич Чубков"

— Подождите... — пытался сообразить Аркадий Семенович. — Случилось что-нибудь?

— Случилось, случилось! Ужасная вещь! Так где же Паша?

— Паша в субботу обещал... с деньгами...

— Сегодня пятница! Уф‑ф, слава богу!

— Что произошло? Встретились вы с корреспондентом?

— Встретился, — вдруг понизил голос Илья Петрович почти до шепота. — Впрочем, не телефонный разговор. Скажите адрес, я подъеду.

— Чей адрес?

— Ваш.

Продиктовал Аркадий Семенович адрес, положил трубку и стал ждать, все в большее впадая недоумение, но в то же время чувствуя, как исподволь зарождается в нем и зреет надежда: из сумбурного телефонного разговора выходило, что Илья Петрович вновь загорелся, иначе зачем бы ему понадобился Паша? Хотя, конечно, твердо надеяться никогда ни на что нельзя.

Он и сорвался и побежал отворять входную дверь несколько поспешней и суетливей, чем следовало, когда продребезжал в квартире его персональный звонок. Илья Петрович вошел сосредоточенный, озирающийся; пока шли по коридору, он, втянув голову в плечи, опасливо косился на двери комнат.

— Прошу, — Аркадий Семенович жестом несколько театральным пригласил в комнату — он вошел и опять же заозирался.

— Жилище отшельника! — воскликнул почему-то громким свистящим шепотом. — Ах, как знакомо! Как знакомо! Именно так: сидеть и творить, сидеть и творить! Ведь и я когда-то... Какое было времечко! А теперь... Да! Можете поздравить: перед вами уголовник!

— Кто, вы?

— Я! Я — Илья Петрович Шмитько — преступник, уголовный элемент! — глаза его сверкали, ирония кривила губы, но в то же время растерянность и испуг проглядывали во всей его фигуре.

— Не понимаю. Расскажите толком. Были вы в газете? Встречались с корреспондентом?

— Был! Встречался! Эх, лучше бы я этого не делал! Теперь еще хуже! Теперь негодяй Раков собирается отдать меня под суд!

— За что?

— За нетрудовые якобы доходы! Это меня-то! Вы посмотрите на мои руки! Видите? Кожа так стерта, что на пальцах даже капилляров не осталось! Совершенно руки отказывают, иногда просто не могу их поднять неделю! И после этого нетрудовые доходы? Сволочи! Знаю! Это Катьки, жены его происки. Я ей отказал однажды — должен был ехать к умирающему от астмы ребенку, — вот она и мстит. Куда там! Столько амбиции, гонору! Жена бюрократа — страшная, доложу вам, штука! Пострашней самого бюрократа, потому что там кроме амбиции еще и скука, тупость, полнейшая душевная деградация. Она и наплела по всему городу, будто я беру за лечение деньги. Десятку за сеанс. Да, беру! С таких, как она! Да они здоровее всех нас вместе взятых! Они, видите ли, фигуры блюдут! Беру, не отрицаю. А как же иначе? Попробуйте поворочать их заплывшие от безделья телеса! Но взял я когда-нибудь хоть копейку с бедного человека? С ребенка? Нет! Никогда!

— А что же корреспондент?

Корреспондент, пояснил Илья Петрович, воодушевленный его рассказом и письмами пациентов, написал за одну ночь негодующую статью, однако, прежде чем отнести ее в редакцию, решил взять интервью у самого Ракова. Для полной, так сказать, картины. Раков встретил его с отеческим радушием, чуть ли в объятия не заключил.

— Пресса? Милости просим! Люблю, люблю вашего брата! Сам в молодости мечтал, да вот... Так, значит этот шарлатан решил и прессу втянуть в свои темные делишки? Ну что ж, пишите. Пишите, молодой человек. Понимаю ваше благородное негодование. Как же: непризнанный гений, гонимый талант и все такое! Понимаю. Ну а на наш умудренный жизнью, если хотите, взгляд это просто мошенник. И на то имеются у нас свидетельства. Вот, вот и вот, — и выложил перед растерявшимся корреспондентом заявления граждан, в которых говорилось, где, когда и при каких обстоятельствах врач Шмитько брал с больных деньги. — Это только малая толика. И коль скоро наш коллега, — добавил иронически, — решил привлечь прессу и общественность, то свидетельства эти я в самое ближайшее время передаю в прокуратуру. Так что смотрите, молодой человек, как бы вам не сесть в лужу в самом начале карьеры, защищая мошенника.

Корреспондент, действительно молодой еще, неоперившийся, в панике прибежал к Илье Петровичу, рассказал о встрече во всех подробностях и даже в лицах, и тут же разорвал статью на мелкие клочки.

— А Раков свое слово сдержит, я его знаю! Уже пустил холуев по моему следу! В общем, скверная история! Нет, дорогой мой Аркадий Семенович, вы тысячу раз были правы: надо уплывать!

В возбуждении заходил Илья Петрович по комнате, остановился перед трюмо и в глубине его некоторое время что-то рассматривал, потом обернулся, несколько уже успокоенный.

— Так говорите в субботу, завтра, то есть, Паша обещал появиться?

Аркадий Семенович пересказал то, что понял из лихого пашиного телефонного налета. И про деньги, стесняясь, упомянул.

— Ага, отлич-но! — Илья Петрович потер руки, словно бы умывая. — Тут-то мы Ракову и покажем кукиш! Вильнем хвостом перед самым его носом! И надо сейчас уже готовиться, надо закупать провиант, может быть, даже и сухари сушить. А как же! Тушенки надо закупить побольше. В магазинах ее нет, но у меня пока еще остались связи в торговой сети, — он горько усмехнулся. — Пока еще остались. И травки. Травки запасать надо. Скоро сезон сбора начнется. Мать-мачеха уже на южных склонах проклюнулась, не замечали? Да, скоро, скоро! Стоп! — он хлопнул себя ладонью по лбу. — В субботу! Ах я безмозглый! Ведь по субботам у меня топка!

— Как, простите?

— Топка. Протапливаю печи. М-мда... В воскресенье тоже неизвестно как обернется. Значит надо сегодня. Послушайте, Аркадий Семенович, поедемте со мной, а? У меня машина — прокатимся, а там я вас таким чайком угощу! Живительным! Поедемте! Между делом и поможете мне. Да какая там, собственно, помощь! Так, пустяки. Разминка, не более. Ну, едем?

Посмотрел Аркадий Семенович на свой письменный стол, на разбросанные по нему листы рукописи и рукой махнул.

— Едем!

Они вышли на улицу, и здесь Илья Петрович подвел его к старого образца «Волге» с помятым слегка крылом, с облупившейся кое-где краской.

— Мой фаэтон! Надежнейшая, доложу я вам, машина! Уж в каких передрягах мы с ней не были! А все бегает. Двадцать лет бегает.

Фаэтон завелся после