Читать книгу - "Грамматические вольности современной поэзии, 1950-2020 - Людмила Владимировна Зубова"

убегала снегом / и снегом; у Марии Каменкович в риторическом обращении к саду замена слова сад местоимением тобой (убегали тобой). В результате, конечно, творительный падеж места совсем не «затушевывает дискретную и индивидуальную природу тех мест, которые он называет» (Вежбицка 2011: 283).

У Али Кудряшевой важен глагол гуляем, у Татьяны Бек – бродили: нормативные сочетания типа идти лесом, берегом моря предусматривают цель перемещения в другое место (идти куда-то), а глаголы гулять, бродить не имеют значения цели. В перечислительном ряду фонарями, дождями, парками содержатся синтаксически, но не семантически однородные компоненты. Конкретизация перечисляемого противоречит и такой закономерности:

Поскольку русский творительный места затушевывает дискретную и индивидуальную природу тех мест, которые он называет, и поскольку он представляет их скорее как качества, чем как предметы (сущности), то естественно, что существительные, называющие дискретные (и определенные) объекты, неуместны в конструкции с указанным значением (Вежбицка 2011: 283–284).

Слово дождями в примере из стихов А. Кудряшевой указывает, конечно, не на место, а на сопутствующее обстоятельство и употребляется как творительный времени. Но и творительный времени здесь тоже представляет собой аномалию: «фактически эта форма [творительный времени типа весной, утром. – Л. З.] присуща только названиям времен года и частей дня» (Вежбицка 2011: 284).

Творительный места во многих примерах, приведенных выше, можно считать архаичным.

Н. Михайлов указывает на ограничения в современном употреблении творительного места (траектории, пространства):

ТП [творительный падеж. – Л. З.] не используется для обозначения ‘траектории’ в тех случаях, если маршрут не задан субъектом действия, а предопределен топографическими чертами местности (Rakhilina, Tribushinina 2011: 148). Именно поэтому не свойственны современному языку такие выражения, как плыть рекой или идти улицей. Кроме того, ТП должен сочетаться с глаголом, обозначающим целенаправленное движение: возможно употребление идти лесом (то есть ‘передвигаться через лес по фиксированной траектории к определенному пункту назначения’), но не гулять лесом (Михайлов 2012: 197) .

Н. Михайлов пишет, что в XVIII веке «случаи употребления беспредложного ТП при глаголах типа гулять, бродить оказываются единичными», и приводит примеры: Тот, кто не гуливал плодов приятных садом, / За вишни клюкву ест, рябину виноградом / И, вкус имея груб, бездельные труды / Пред общество кладет за сладкие плоды (Сумароков. «Эпистола II»); Девицы, гуляя полем, встретились на дороге с пастухом несущим козленка (Курганов. «Письмовник») (Михайлов 2012: 204–205). Михайлов отмечает также употребление творительного пространства при глаголах гулять, и бродить в конце XIX в. – в дневнике Николая II: Гулял и бродил лесом и болотами. Нашел первые кузлины (там же).

Необычное сочетание с творительным времени (обозначением месяца) есть в стихах Наталии Азаровой:

player one wins all worms killed [1180]

день несдохший

вера вся в телефонных червяках

от времени пока чуть чуть осталось

под водопадом

гранаты

за гранью третьей играя могилой

         слизняка

и слегка взрываются

как первым январём

Наталия Азарова. «player one wins all worms killed…» [1181].

Сочетание первым январём здесь имеет двойной смысл: это может быть и указанием на праздничный фейерверк, взрывы хлопушек и тому подобные развлечения с пиротехникой, и образом резкого перехода из одного года в другой.

М. В. Русакова в полемике с А. Вежбицкой обращает внимание на лексическую ограниченность творительного падежа со значением средств передвижения:

Представляется, что степень предсказуемости творительного падежа в рассматриваемой конструкции отнюдь не является абсолютной. Так, можно ехать поездом, но нельзя трамваем и дрезиной; приведенный Вежбицкой контекст они приехали автомашиной представляется возможным, хотя и, несомненно, странным и стилистически окрашенным, но невозможно приехать велосипедом, кораблем, лодкой, плотом (а пароходом возможно). Список средств передвижения, обозначаемых и не обозначаемых словоформами в творительном падеже, можно продолжить (Русакова 2013: 118–119).

У Давида Паташинского транспортом представлены лыжи:

Разбежались в холоде золотые санки,

молодо, сиренево, синими сугробами.

Пели нам свирелями, собирали ягоду

горькую, рябинову, птицами не тронуту.

<…>

Разбежались в холоде, да забыли времени.

Счастье нам подковами. Раз переболели мы.

Два – остались рыжими. Три – удрали лыжами.

Коротко подстрижены. Не видать Парижа нам.

Давид Паташинский. «Разбежались в холоде золотые санки…» [1182].

Этот образ имеет, как минимум, двойную мотивацию, что связано с полисемией глагола разбежаться. При первом употреблении глагол разбежались относится к санкам и получает значение ‘ускорили движение, разогнались’, а при втором – к субъекту «мы», тогда разбежались лыжами – ‘расстались, убегая друг от друга на лыжах’. Последняя строфа может быть понята и так: ‘мы расстались подобно тому как санки распались на отдельные полозья и тем самым уподобились лыжам’.

Тимофей Животовский объединяет творительный средства передвижения транспорта с творительным среды передвижения – с тематической и стилистической отсылкой к языку XIX века:

Итак, представим: сотню лет назад,

Ну, девяносто пять иль девяносто,

В столицу

Кораблем ли, дилижансом,

Скорей всего – железною дорогой

Въезжают любопытные туристы.

Тимофей Животовский. «Музей-квартира поэма» [1183].

Игорь Булатовский изображает лошадку-игрушку (или просто палочку) как средство передвижения:

Отечество детей, дитячество отцов,

един заплаканный детинец,

где мамки цацкают капризных мертвецов

и в пухлый кулачок суют гостинец,

а те всё не умрут, всё скачут по полам

своей берёзовой лошадкой,

пока вдоль красных стен, разрублен пополам,

до самого седла, их тятя тенью шаткой

на грустной комони трясётся день и ночь,

подковками выстукивая время,

пытаясь втолковать себе и растолочь,

зачем вступил он в золотое стремя.

Игорь Булатовский. «Отечество детей, дитячество отцов…» [1184].

У Сергея Петрова и Тимофея Животовского встречается и архаичное употребление творительного падежа со значением причины в комплексе со значением образа действия[1185]:

Когда нисходит с неба полузной,

а травы чахлые ползут хворобой,

возносишься отвесной прямизной,

отесанной наотмашь белизной

и четырехугольною утробой.

Сергей Петров. «Георгиевский собор Юрьева монастыря [1186] ;

В последний день ненастного апреля

Прогуливаюсь в парке, содрогаясь

Ознобом, так как Ладогу и Выборг

Мы посещали в пик похолоданья,

И я – о легкомысленный! – не думал,

Что можно простудиться. И извольте:

В последний день ненастного апреля

Отправившийся все же прогуляться

По Царскому селу, дрожу, потею,

Еще немного – и свалюсь под сенью

Аллей Екатерининского сада,

Меж Кавалерской ванной и Лицеем

(Народ исчезнет, сумерки и стужа

Запутают тропу, а утром рядом

С Турецкой баней или Арсеналом

Служебная собака обнаружит…)

Тимофей Животовский. «Прогноз погоды» [1187],

и необычное обозначение творительным падежом пространства как меры:

Видно, чтение наше вот-вот состоится, —

Площадями толпа не поэтому ли?

Замелькали возки по сугробам столицы —

Тридцать тысяч поклонников! Их привели

Ожиданья увидеть, понять, приобщиться,

Позабыв треволненья, интриги и сплин, —

Егеря, дипкурьеры, князья, продавщицы

В переполненный зал не поместятся, блин!