Читать книгу - "900 дней. Блокада Ленинграда - Гаррисон Солсбери"

не мог, но ни лодки, ни хотя бы доски поблизости не было. Радченко помог ему переплыть два канала – Новой и Старой Ладоги. Еле держась на ногах от усталости, они пришли к Шлиссельбургу. Город атаковали немцы, их танки шли по телам своих солдат, убитых во время предыдущих штурмов. От ударов немецких пикирующих бомбардировщиков русские несли тяжелые потери. Под огнем нацистов советские саперы наводили через Неву понтонный мост, и речные буксиры помогали удерживать его на месте. Путники прошли по городским окраинам и у реки, в заброшенном сарае, отыскали лодку без весел. С помощью пары незакрепленных досок они столкнули ее в реку, и как раз в этот момент послышался чей-то окрик, приказывающий им остановиться. Лодку вихрем несло течение, они изо всех сил гребли к противоположному берегу. Но опасность еще не миновала, в любой момент по ним могли открыть огонь, особенно с северного берега. Свои же товарищи вполне могли их принять за дезертиров.

А когда лодка толкнулась о берег, их остановил высокий худощавый советский лейтенант с автоматом.

«Вы кто? Откуда?» – спросил он. Оба вручили ему свои документы.

Они оказались в системе траншей, сделанных прочно, оборудованных огневыми точками, окопами и полностью укомплектованных личным составом.

Через несколько часов они отправились в Ленинград. Десять дней Ганкевич добирался из Мурманска в Ленинград, вернулся туда 8 сентября. И именно в этот день фашисты захватили Шлиссельбург.

Дивизия НКВД, которой командовал полковник Донсков, отброшена была к Шлиссельбургу от Мги, от электростанции № 8, от рабочих поселков Мусталово и Кельколово.

Подполковник С.И. Лисовский говорил Бычевскому, что немцы могли переправиться через Неву где-нибудь севернее устья Тосны, но предпочли двинуться к Шлиссельбургу.

Силы немцев намного превосходили силы русских. 7 сентября фон Лееб прислал 12-ю бронетанковую дивизию и свыше 300 самолетов для ее поддержки. А войска НКВД растаяли, и дорога к Шлиссельбургу по южному берегу Невы была открыта для продвижения немцев.

31 августа был смещен командующий 48-й армией генерал Акимов и на его место назначили генерал-лейтенанта М.А. Антонюка. В этой армии осталось менее 10 тысяч человек. Смена командования была связана с указанием Сталина привести 48-ю армию «в порядок», но оказалось, что Антонюк совершенно не может взять ее под контроль, и 12 сентября ее остатки влились в заново сформированную 54-ю армию. Эта армия, находившаяся в районе Волхова, предназначалась для ослабления напора на Ленинград и надеялась избавить город от блокады. Но ее возглавлял маршал Г.И. Кулик, политработник, сотрудник НКВД, человек в такой же мере некомпетентный, в какой пользовался в Красной армии почетом. Один из очевидцев утверждал, что Кулик проявил «оперативную безграмотность и недопустимое промедление». Он командовал 54-й армией до 25 сентября, а затем его сменил надежный командир генерал-лейтенант М.С. Хозин.

Вину за катастрофический прорыв по всей линии обороны – от Любани до Тосно и Колпина – генерал Духанов возлагал на некомпетентность Кулика, неумение Антонюка и плохое руководство 48-й армией и Северо-Западным фронтом, которым тогда командовал Ворошилов. Трудно определить, в какой мере эти факторы повлияли на то, что фашистам удалось дойти до Невы. Советские командиры, которые все до одного ненавидели Кулика и, возможно, боялись, считают его главным виновником того, что немцы смогли окружить Ленинград и зажать его в тиски.

Были, конечно, и некомпетентность, и замешательство, были и трусость, и плохая координация, и слабое руководство. Но главные недостатки – нехватка живой силы, низкая, совершенно недостаточная подготовка войск, а на высшем уровне постоянная недооценка нацистской опасности.

Однако были и яркие исключения. Одно из них – ижорские батальоны. Рубежи в Колпине прорвать не удалось, более того, за две недели ижорские рабочие батальоны перешли в наступление и несколько отбросили немцев.

Но политические факторы в какой-то мере даже эти действия свели на нет. Героем войны в период этих сражений был Я.В. Анисимов, тот самый, что вывел на рассвете батальон из 60 рабочих. Именно его в феврале 1942 года на торжестве в Смольном особо выделил секретарь горкома А.Я. Кузнецов. Именно его особо отметили за организацию обороны и наградили орденом Ленина. Он отвечал на приветствие: «Честь и слава ижорским рабочим!» Но прошли годы, и поблек образ Анисимова. Другие имена заменили его имя. Но почему? Ответ неясен. Вопрос о славе ижорцев как бы перешел из реальности в жестокий мир кремлевской политики – мир более страшный, чем советско-немецкий фронт в сентябре 1941 года. Имеются два официальных отчета о работе Ижорского завода: один от 6 сентября, другой примерно от 1 января 1942 года, оба включены в сборник, посвященный блокаде Ленинграда. Но имя директора завода не стоит на этих документах. А отчеты всех остальных заводов подписаны. В официальной истории войны в Ленинграде имя ижорского героя A.B. Анисимова «реабилитировано» позже. Однако и в ней пропущено имя директора Ижорского завода – верный признак, что тут замешана высокая политика.

После войны по крайней мере в трех литературных произведениях отражена ижорская оборона и бои рабочих батальонов за Колпино. В 1945 году Евгений Рысс начал публиковать роман «У городских ворот», в котором Ижорский завод назван «Старозавод». Но вышли только две части романа; затем начались бесконечные трудности с «критиками», и в итоге продолжение автор так и не издал. Николай Чуковский коснулся той же темы в романе «Балтийское небо», а Леонид Рахманов, который находился на ижорских рубежах в качестве военного корреспондента, написал о них пьесу. Но в своем первоначальном виде ни одна из этих работ не увидела свет. Рахманов закончил свою пьесу только в 1959 году.

Вера Кетлинская прямо указывает на причину этих трудностей: «ленинградское дело». Словосочетание «ленинградское дело» – эвфемизм, в смягченной форме обозначающий яростную политическую борьбу между Ждановым, с одной стороны, и Маленковым и Берией – с другой. Бесчисленное количество жизней унесла в Ленинграде эта борьба.

Тень Мги стремительно удлинялась, но 1 сентября в Ленинграде еще наблюдались признаки нормальной мирной жизни. Университет отправил в вооруженные силы 2500 студентов, 8 профессоров, 60 доцентов, 47 старших преподавателей, 109 ассистентов. И все же на занятиях 1 сентября было зарегистрировано 2000 студентов. Одна девушка жаловалась, что лекция продолжалась 5 часов – группа вместе с профессором застряла в бомбоубежище, и он все это время говорил. 1 сентября и в последующие две недели 40 вузов открыли свои двери. Правда, все шло не так, как обычно, школьники, например, собрали за две недели миллион бутылок для «коктейлей Молотова».

В тот же день по Ленинградскому радио выступил Дмитрий Шостакович. Он сказал: «Час назад я закончил партитуру