Читать книгу - "Тесен круг. Пушкин среди друзей и… не только - Павел Федорович Николаев"

«Перо и крест»

26 мая 1828 года А. С. Пушкину пошёл тридцатый год. В XIX веке это было много; роковая цифра настораживала, вызывала сомнения в правильности пройденного пути и отнюдь не обнадёживала. И вылились в тот день на бумагу следующие строки великолепной лирики гениального поэта:

Дар напрасный, дар случайный,

Жизнь, зачем ты мне дана?

Иль зачем судьбою тайной

Ты на казнь осуждена?

Кто меня враждебной властью

Из ничтожества воззвал,

Душу мне наполнил страстью,

Ум сомненьем взволновал?..

Цели нет передо мною:

Сердце пусто, празден ум,

И томит меня тоскою

Однозвучный жизни шум (3, 62).

Внешние факты биографии поэта вроде бы не дают особого повода для того пессимизма, которым пронизаны приведённые выше строфы: в это время Пушкин встречался с А. Мицкевичем и А. С. Грибоедовым, и встречи эти были для него событием; 5 апреля начал поэму «Полтава», и работа продвигалась весьма успешно. Да и выглядел Александр Сергеевич очень неплохо. Вот зарисовка, сделанная Е. Е. Смирновой: «Пушкин был очень красив; рот у него был очень прелестный, с тонко и красиво очерченными губами и чудные голубые глаза. Волосы у него были блестящие, густые и кудрявые, как у мерлушки, немного только подлиннее. Ходил он в чёрном сюртуке. На туалет обращал он большое внимание. Показался он мне иностранцем, танцует, ходит как-то по-особому, как-то особенно легко, как будто летает, весь какой-то воздушный, с большими ногтями на руках».

Словом, и внешне, и по итогам поэтического наследия этого времени мы видим человека успешного, полностью поглощённого своим делом. Но отчего же эта тоска? этот надрыв? эти святотатственные для верующего человека мысли?

Стихотворение «Дар напрасный, дар случайный» было опубликовано в альманахе «Северные цветы» на 1830 год. Конечно, оно не прошло незамеченным. И что особенно важно — привлекло внимание митрополита Московского Филарета. Это был весьма образованный человек, страстный по натуре, достаточно сказать, что своей яркой прочувствованной речью в Кремле во время коронации Николая I он сумел настроить москвичей в пользу нового монарха (позднее ему была поручена подготовка манифеста об отмене крепостного права). И эта неординарная личность так ответила на стенания поэта:

Не напрасно, не случайно

Жизнь от Бога нам дана,

Не без воли Бога тайной

И на казнь осуждена.

Сам я своенравной властью

Зло из тёмных бездн воззвал,

Сам наполнил душу страстью,

Ум сомненьем взволновал.

Вспомнись мне, забвенный мною!

Просияй сквозь сумрак дум, —

И созиждется Тобою

Сердце чисто, светел ум.

Недурно! Надо признать, что служитель Церкви дал поэту вполне достойный ответ. Более того: проявил себя в нем гораздо большим материалистом, чем Александр Сергеевич, похвалявшийся в одно время своим увлечением уроками «чистого афеизма» (безбожия).

О стихотворении святителя Пушкин узнал от Е. Хитрово, дочери М. И. Кутузова. В записке, посланной Елизавете Михайловне, Александр Сергеевич писал: «Стихи христианина, русского епископа, в ответ на скептические куплеты! — это, право, большая удача».

Через несколько дней после заочного общения с Хитрово у Пушкина был готов ответ Филарету (19 января 1830 года), опубликованный 25 февраля в «Литературной газете»:

Митрополит Московский Филарет

В часы забав иль праздной скуки,

Бывало, лире я моей

Вверял изнеженные звуки

Безумства, лени и страстей.

Но и тогда струны лукавой

Невольно звон я прерывал,

Когда твой голос величавый

Меня внезапно поражал.

Я лил потоки слёз нежданных,

И ранам совести моей

Твоих речей благоуханных

Отраден чистый был елей.

И ныне с высоты духовной

Мне руку простираешь ты

И силой кроткой и любовной

Смиряешь буйные мечты.

Твоим огнём душа палима

Отвергла мрак земных сует,

И внемлет арфе серафима

В священном ужасе поэт (3, 165).

В этом стихотворении Пушкин выразил не только своё восприятие великого пастыря, но мысли и чувства многих почитателей Филарета. Поэт оставил потомкам вполне достоверный портрет митрополита Московского, личности неординарной как в духовном, так и в житейском плане.

Кстати, а встречался ли Александр Сергеевич с владыкой? Пушкинисты допускают такую возможность на вечерах, которые устраивал попечитель Московского учебного округа князь С. М. Голицын. Эти вечера посещали и святитель, и поэт, но совпадали ли их визиты к Сергею Михайловичу по времени — неизвестно.

Виделись Филарет и Пушкин всё же не один раз. Дважды юный поэт зрел будущего владыку в лицее на переводных экзаменах по Закону Божьему. Тогда Филарет был ещё ректором Петербургской духовной академии. В 1828–1830 годах было виртуальное общение в связи с обменом приводившимися выше стихотворениями. В письме от 20 марта 1830 года Е. М. Хитрово сообщала Александру Сергеевичу: «Я сейчас вернулась от Филарета. Он рассказал мне о происшествии, недавно случившемся в Москве, о котором ему только что доложили, он прибавил — расскажите Пушкину».

О том, что за происшествие имел в виду митрополит, неизвестно, но важно другое: между поэтом и святителем всё-таки была связь, пусть и через третье лицо. Филарет помнил о Пушкине и проинформировал о случае, который счёл для него интересным.

Будучи членом Академии наук, Пушкин дважды видел митрополита Филарета на её заседании. 18 января 1836 года владыка представил там отрывок из рукописи 1073 года, хранившейся в Московской синодальной библиотеке. Рукопись предназначалась для великого князя Святослава. Александр Сергеевич писал о ней: «Рукопись называется „Изборник“, т. е. извлечение избранных мест из разных писателей. Она содержит наиболее предметы, относящиеся до христианского учения, но частию и метафизические по разуму того века, например, о естестве, о собстве, о лици, о различии, о случании, о супротивных, о оглаголемыих…» (7, 369).

Словом, был интерес незаурядных людей друг к другу и только. Сенатор К. Н. Лебедев слышал, например, такое:

— Викарий Леонид сообщил о сношениях великого иерарха с великим поэтом Пушкиным.

На что категорически возражал:

— Это как-то не вяжется с сухою и величавою деятельностью государственного правителя Церкви.

Конечно, это были абсолютно разные люди — огонь и пламень, поэт и чиновник (пусть и незаурядный). О каком сближении автора «Гавриилиады» и главы Церкви можно говорить? Филарет был порядочным человеком, чтобы закрыть на это глаза, да и превращению вчерашнего атеиста в истового