Читать книгу - "Киев 1917—1920. Том 1. Прощание с империей - Стефан Владимирович Машкевич"

расчет большевиков? Дескать, съезд (как они надеялись) будет изначально настроен за них – и вот: приходит ультиматум, открывающий широким народным массам глаза на «двусмысленную буржуазную политику» Рады, которую возмущенные массы тут же и сметают. Подгадали ли они предъявление ультиматума к началу съезда, подобно тому, как подгадали восстание в Петрограде к началу аналогичного всероссийского съезда? Скорее нет, чем да. Как на одно из свидетельств «двусмысленной политики» ультиматум указывает на то, что, «[м]ежду прочим[,] рада отказывается созвать по требованию советов Украины краевой съезд украинских советов немедленно»{898}. Видимо, 3 (16) декабря Ленин, Троцкий и Сталин не знали, что такой съезд откроется в Киеве уже на следующий день. Но если всё же знали и на что-то рассчитывали – то, как мы сейчас увидим, в реальности они своим ультиматумом оказали своим же киевским единомышленникам медвежью услугу.

Итак, 5 (18) декабря в начале второго часа дня в оперном театре открывается второе заседание съезда. На председательском месте вновь Аркадий Степаненко. Большевики хотели бы вернуться к сакраментальному вопросу «съезд или совещание?» Но им не дают этого сделать.

На початку засідання М. Порш порадив перше ніж вирішувати чи має з’їзд бути з’їздом, чи тільки нарадою, заслухати заяви фракцій про їх відношення до ультіматума Ради Народних Комісарів Центральній Раді і поміркувати про відношення всього з’їзду до цього ультіматума.

Большевик І. Кулик заявив, що фракція большевиків зараз же покине з’їзд, коли збори не ухвалять, що це є не з’їзд, а нарада.

М. Порш зауважив, що таким чином большевики не хотять виявити своєї думки про ультіматум Народних Комісарів Центральній Раді.

Після деяких переговорів, большевики остались і збори приступили до обговорення ультіматума.

Сначала выслушали сам ультиматум (под крики «Ганьба!») и отправленный еще накануне ответ на него (под аплодисменты и возгласы «Слава Генеральному секретариату!»). После этого первыми предложили выступить большевикам.

Василий Шахрай (1888–1920)

Слово взял Василий Шахрай. По сути, он и его коллеги очутились «между двух огней». Согласиться с ультиматумом означало пойти против подавляющего большинства присутствовавших, отвергнуть – стать «предателями» в глазах своих петроградских товарищей по партии.

Шахрай попытался избежать крайностей. Фракция большевиков, сказал он, считает ультиматим народных комиссаров недоразумением, которое надо как-то разрешить и предотвратить братоубийственную войну. В ультиматуме нет посягательств на права украинского народа… большевики борятся только с помещиками и капиталистами… Его стали перебивать. Из верхней ложи кто-то крикнул: «Немецкий шпион!» (после чего, по предложению Порша, собрание постановило вывести крикуна из зала). Шахрай стал отклоняться от темы ультиматума; председатель предложил ему говорить по теме. Он закончил тем, с чего начал – словами о недоразумении: «Між російською й українською демократією не може бути ворожнечі».

По окончании речи Шахрая раздались бурные аплодисменты. Но адресованные не ему, а «тяжелой артиллерии» – членам Генерального секретариата Винниченко, Шаповалу, Ковалевскому, Ткаченко и другим, которые в этот момент появились в бывшей царской ложе театра.

Первым из генеральных секретарей выступил Петлюра:

Большевицьке правительство видало приказ негайно припинити українізацію війська і скупчує своє большевицьке військо в Старокостянтинові, Гомелі та Брянську, відки це військо має йти завойовувати Україну.

– Неправда! – викрикує якийсь большевик.

– Правда, у мене є документи – відповідає С. Петлюра.

Зо всіх боків чуються крики обурення на большевика. Голова насилу заспокоює збори.

Следующим слово взял Винниченко. Он говорил о неискренности и двуличности большевиков. Обсуждая обвинение Центральной Рады в контрреволюционности, он заявил: «Справжніми контр-революціонерами є самі большевики, бо вони на Московщині скасували такі здобутки революції, як воля слова, зборів, особи, страйків тощо і заповнили тюрми справжніми революціонерами, котрі винні тільки тим, що вони не большевики». Говоря о разоружении большевистских войск:

Смішні скарги большевиків на наші над ними “насильства“, бо ми їхнє військо розброїли і випроводили з України дуже делікатно, без насильства, без пролиття крови, в той час, як большевики весь час роблять насильства та душегубства. Ми радимо кожному москальові, якому не подобається жити в нашій хаті, з якої він хоче зробити ізбу з тарганами, їхати на Московщину і заводити там свою ізбу і свої порядки, а в наше господарювання не мішатись.

И здесь большевики все-таки предприняли демарш.

І. Кулик домагається, щоб було зараз же вирішено питання: чи це є правосильний з’їзд, чи нарада. Президіум на голосовання цього питання не ставить. Большевики виходять зі зборів, але це навіть непомітно по залі – вона така сама повнісенька, як і до того{899}.

Большевиков, как мы помним, было около 60 человек из 2500. Автор статьи в «Летописи революции» утверждал, что ушло около 200 человек (кроме большевиков, еще и левые эсеры). Ушедшие собрались на новое совещание в помещении Центрального бюро профсоюзов, где было решено: «Выделить советскую революционную группу, объявить ее единственно полномочной и перенести съезд в другое место Украины, где можно было бы рассчитывать на более благоприятную почву для установления соввласти». Если верить автору, то к большевикам присоединились еще и пятеро украинских социал-демократов, которых увел с фракционного совещания Медведев. Как бы то ни было, дальнейшее известно. «Отщепенцы» наметили состав советского правительства Украины – Всеукраинского Центрального Исполнительного комитета (ЦИКУ), после чего уехали в Харьков (боясь, что их по дороге арестуют){900}.

10 (23) декабря прибывшие из России советские войска установили в Харькове советскую власть. По уже установленному «образцу», был сформирован губернский Военно-революционный комитет{901}. 11–12 (24–25) декабря делегаты, приехавшие из Киева (официальная цифра – 127 человек) и полный состав делегатов проходившего тогда же в Харькове III областного съезда Советов Донецкого и Криворожского бассейнов провели (с их точки зрения – закончили) І Всеукраинский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов, на котором объявили Украину советской республикой{902}. При этом они заведомо оставили за своим образованием название «УНР», пытаясь показать тем самым, что они и есть «настоящая» Украина. Именно эту, большевистскую УНР (лишь позже переименованную в УССР) признал петроградский Совнарком. Именно тогда столицей советской Украины впервые стал Харьков.

О большевиках говорили. Они «нависали» над страной. Им посвятил фельетон Гарольд (Исаак Левинский):

“Большевики, большевиков,

Большевикам, большевиками“…

От большевистских тех оков

Куда бежать! Скажите сами!..

Мы ждали целые века

И ныне зрим большевика!..

Писать о них весьма противно,

Но как о них не говорить!..

Их можно-ль словом убедить? —