Читать книгу - "Наагатинские и Салейские хроники - Екатерина Ивановна Гичко"

с грозным стуком столкнулось с рукой, которой тот попытался прикрыться – будто не по живой плоти, а по балконной оградке ударила, – и Иша замахнулась ещё раз.

– Риш… госпожа! – ахнул незнакомец, перехватывая полено и выдёргивая его из рук разъярённой женщины.

Та разжимать пальцы не хотела, и гость дёрнул её на себя вместе с деревяшкой. Зашипев, лисичка оттолкнулась от обнажённой груди и на мгновение замерла, силясь рассмотреть гостя в скудном ночном свете.

Он был гол!

– Ах ты… ты… ты… – Иша открывала и закрывала рот в бессильной ярости, смешавшейся с крайним изумлением.

– Госпожа, простите меня! – торопливо зашептал мужчина, сгибаясь и поворачиваясь к ней правым боком. Но в профиль, обрисованная лучами ночных светил, его задница раздразнила мысли ещё сильнее. Всё же у Иши были проблемы с памятью, а не с фантазией. – Я не хотел пугать и беспокоить вас!

– А что вы здесь забыли?! – напустилась на него Иша. Тоже почему-то шёпотом.

– Простите… я… – мужчина потерянно пробормотал что-то под нос, качнулся к ней – лисичка с сердитым шипением отшатнулась, – опять прилип к оградке и наконец посмотрел вниз. И тихо, расстроенно зашипел.

Иша не устояла и тоже бросила туда быстрый взгляд. Рядом с ногами мужчины стоял крохотный горшочек с ладонь размером. Кажется, он даже был привязан цепочкой за ногу гостя.

– Простите, он… закрылся, – незнакомец тяжело вздохнул. – Вы… не должны были меня увидеть. Я-я-я… сейчас уйду. Не бойтесь и не переживайте…

– Эй, ты сейчас где-то тут шататься будешь? – Иша возмущённо уставилась на него. – Никуда не пойдёшь! Я сейчас закричу, и братья выбросят тебя за ворота!

– Госпожа, – взмолился гость, – прошу вас, не поднимайте шум. Я даю слово, что я прилетел не с дурными намерениями. У меня мыслях не было дурного! Если позволите, я объяснюсь.

Прилетел? Тогда понятно, как он здесь оказался. Иша с удивлением прислушалась к себе, осознав, что уже не так-то злится, а незнакомец не кажется ей таким страшным. Лисичка внутри продолжала нервно ерошиться и требовала покусать негодяя за крепкий зад, но в её желании чудился почему-то не страх или желание отстоять территорию, а что-то, похожее на обиду.

– Ну гово… У-у-у-у!

Порыв холодного ветра парусом вздул ночную рубашку и пробрался в панталоны. Иша аж подскочила. А вот гость даже не пошевелился, хотя ветер паутиной вскинул в воздух длинные волосы и осыпал голые плечи снежной трухой с карниза.

И Ишеньке стало его чуточку жалко. В конце концов, он не очень похож на плохого оборотня. Вон какой высокий, с широкими плечами, да и полено у неё отобрал, а сам испуганно в угол жмётся, хотя мог бы уже вышвырнуть её с балкона. Стоило представить полёт вниз, и женщину прошиб озноб.

– За мной, – сквозь зубы процедила она и заскочила в комнату.

Незнакомец немного замешкался, отцепляя от ноги цепочку с горшочком, и неловко, бочком втиснулся следом, старательно держась к хозяйке спальни правым боком. Он сразу же прошёл в угол, подальше от окна, и смущённо там замялся.

– Подождите, госпожа, – взмолился он, когда Иша потянулась лучиной к камину. – Может, вы сперва дадите мне что-то, чтобы я прикрылся и не смущал ваш взор?

– Я сама решу, кому, что и когда давать, – Иша непреклонно потянулась зажжённой лучиной к ветвистым рогам канделябра.

Запалив все свечи, женщина переставила канделябр на столик поближе к гостю и подхватила с кровати одеяло. И на мгновение замерла, растерянно смотря на испещрённое страшными шрамами тело мужчины. Они были везде. Длинные и прямые, кляксообразные, уже побелевшие и темноватые, на дневном свету наверняка синие. Их было столько, что кожа мужчины в неверном жёлтом свете казалась полосатой и пятнистой. Иша растерянно посмотрела на лицо гостя – наверное, это единственная часть тела, где шрамов не было, – и малость растерялась.

Мужчина смотрел на неё одновременно жадно и так испуганно, будто она олицетворяла какой-то из его кошмаров. Сильное и крепкое тело дрожало, прям тряслось! А дышал гость судорожно, часто сглатывал, редко моргал и не отрываясь смотрел на неё широко распахнутыми светящимися глазами.

Иша смутилась и протянула гостью одеяло. Как-то неловко быть чужим кошмаром…

Мужчина поспешил сложить на пол горшочек и полено и первым делом набросил одеяло на левое плечо, а затем уже обмотал вокруг торса. И, вновь подхватив полено, также бочком протиснулся к камину и засунул деревяшку в огонь.

– Куда? – строго окликнула его Иша, когда он опять подался в угол. – Сюда! – женщина ткнула на постель. – Там дует. Отморозишь себе всё!

– Но…

– Живо.

Оборотень под её суровым взглядом, всё так же стараясь не поворачиваться левым боком, прошёл к постели и присел на краешек.

– Вот так-то лучше.

А то действительно отморозит себе всё, и что ей тогда делать?

Иша озадаченно прищурилась.

А ей что-то надо с этим делать?

Тряхнув головой, женщина пошла закрывать дверь на балкон. А вернувшись, встала перед гостем и грозно сложила руки на груди.

– Ну и?

А гость-то был симпатичным. Иша наконец смогла рассмотреть его лицо. И волосы вон какие белые, даже в полумраке ясно видно, что снегу подобны. Обычно Ише не нравились красивые мужчины, настороженно она как-то посматривала на симпатичных братьев. А к этому странному незнакомцу она чувствовала пусть и слабую, но всё же необъяснимую расположенность. Наверное, оттого, что он так перед ней дрожит.

– Что ты делал на моём балконе?

– Госпожа, я так виноват, – забормотал оборотень. – Я просто… не смог устоять… мне нужно было посмотреть…

Он сбился, и наступило молчание.

– Что посмотреть?

Под любопытным взглядом лисички оборотень подтянул одеяло с правой стороны повыше, закрывая рассечённый шрамом сосок.

– Я… я… У меня здесь есть кое-кто, кого бы я страстно желал увидеть.

Гость продолжал пристально, с лихорадочным огнём в зрачках смотреть на Ишу.

– Так прошли бы в ворота!

Мужчина растерялся.

– Но я не могу. Согласно уговору с последователями монастыря, я не могу видеться… с ним.

У Иши внутри что-то тоненько тренькнуло. Душа задрожала и заволновалась, дыхание сбилось. Метнувшись взад-вперёд, лисичка подтащила стул и села напротив гостя.

– Не можешь? Но почему? Братья же заботятся от тех, о ком больше никто не может позаботиться. Например, обо мне. Если ты хочешь позаботиться о ком-то,