Читать книгу - "Всё начинается с любви… Лира и судьба в жизни русских поэтов - Валентина Абрамовна Коростелёва"

не моё, а всё – болит.

«Опять с тобой одни несчастья…»

С одной стороны – шутливое «Пусть нам в Крыму не светит вилла» (думаю, Николай искренно был бы рад возвращению Крыма в Россию), а с другой – «Хоть не моё, а всё – болит»… Интонация эта поневоле напоминает лучшие песни Высоцкого. Не потому, что Николай подражал известному барду, а потому, что талантливые люди не прямолинейны, не однозначны в своём творчестве, их палитра гораздо богаче вымученных рифмованных сентенций, которые нынче на виду и на слуху, в отличие от настоящей поэзии. И память о Николае Дмитриеве – один из лучших способов напомнить об этом, вернуть читателя к истинным ценностям нашей литературы.

Зная, что любая судьба конечна, нам трудно согласиться с этим, когда уходит такой поэт – с его не громкой, но идущей из самых глубин сердца, строкой… И чем самобытнее поэт, тем горше эта потеря, поскольку ничего подобного уже не может быть в природе.

Шаги смолкают. Ночь тиха. И нет, как сердце ни хотело, Концовки бодрой для стиха И для тоски моей – предела.

Н.Ф. Дмитриев

Не может быть бодрой концовки и у моих строк, потому что нет предела и нашей тоске – по уходящим поэтам, что сумели за свою недлинную жизнь стать родными многим и многим читателям. Хочется верить, что число их, несмотря ни на что, будет расти. Об этом говорят вечера, посвящённые Николаю Дмитриеву, музейные экспозиции в местах, связанных с его судьбой, новые сборники и те люди, что не упускают возможности способствовать всему этому. Среди писателей это, конечно же, Юрий Поляков, который словно принял эстафету от Юрия Кузнецова, по-своему глубоко и тонко проникнув в самую потаённую суть творчества Николая Дмитриева, хотя тайну эту в истинной поэзии до конца постичь невозможно. Но максимально приблизиться к ней может только человек с абсолютным поэтическим слухом. Вот что подчеркнул в предисловии к сборнику «Ночные соловьи» Юрий Поляков: «В его стихах есть то щемящее совершенство, та влекущая сердечность, та словесная тайна – в общем, всё то, что заставляет вновь и вновь возвращаться к его строчкам, которые постепенно, неуловимо и навсегда становятся частью души читателя, облагораживая и возвышая её. А ведь, по сути, для этого и существует Поэзия». И, что ещё немаловажно, несмотря на множество грустных, а то и драматических строк, Николай не переходит ту грань, за которой кончается надежда. И это его человеческое качество особенно дорого для нас.

Может быть, дела не так уж плохи? Ты, мое отчаяние, молчи, — На обломках рухнувшей эпохи Дочка лепит, лепит куличи. Может, всё совсем дойдёт до ручки, Сдует нас последний смертный вихрь? Дочка пишет, пишет закорючки В допотопных прописях своих. Я учусь у этих тонких ручек, Дам я им и молоко, и хлеб, С палочек начну и закорючек На обломках рухнувших судеб.

В конце жизненного и творческого пути Николай Дмитриев всё чаще обращался взором к небу, к тем ценностям, что выше всех суетных мыслей и страстей. Собственно, ощущение высшей силы всегда чувствовалось в его стихах, поскольку сам талант – это уже нечто очень высокое… Но приведу стихи, где поэт впрямую говорит о Боге, сопрягая с ним свою судьбу. Вот две последние строфы из стихотворения «Следы», посвящённого Артёму Боровику.

…«Не сдержал он горестного вздоха: «Видел я, как след Твой пропадал. Отчего, когда мне было плохо, Ты меня, мой Отче, покидал?» «Я не покидал, но в дни разлада, В дни, когда душили боль и страх, На руки я брал и, сколько надо, Нёс тебя, как сына, на руках».

Я думаю, с такими строками Николаю было хоть на сколько-то, но всё же легче уходить из жизни, которую он так любил. И очень надеюсь, что Николай Дмитриев слышит и сегодня наши о нём слова, а значит, и душа его обрела наконец желанный покой. Жизнь состоялась, и творчество достигло своих высот. Это самое главное, и потому наша грусть по Николаю светла. И разве может быть иначе, когда вновь и вновь вспоминаешь такие его строки?

В то, что не воскреснет Русь, – не верь, Копят силы и Рязань, и Тверь. На Рязани есть ещё частушки, Есть ещё под Вологдой чернушки, Силы есть для жизни, для стиха, Не сметет вовек ни Чудь, ни Мерю, — В то, что не воскреснет Русь, – не верю, Не возьму я на душу греха.

На его юбилейном вечере в Балашихинской картинной галерее, в обстановке праздника, я зачитала своё по такому случаю поздравление, и сегодня хочется хоть на миг вернуть то ощущение полноты жизни, что пребывало в первую очередь в душе юбиляра и всех тех, кто пришёл и приехал (в том числе Юрий Кузнецов) искренне поздравить его и сказать какие-то очень важные слова – не только для него, но и для тех, кто был в зале. Стилизованные под Пушкина, мои строки были органичны тому настроению и общей картине юбилейного действа.

Николаю Дмитриеву

Мой дядя,