Читать книгу - "Постчеловек: глоссарий - Рози Брайдотти"

этим негэнтропия обозначает отрицательную энтропию; она количественно определяет и делает исчислимым симметричное отрицание того, что количественно определяет и делает исчислимым энтропия. Последнее понятие было введено Робертом Клаузиусом в поисках «слова для измерения величины, которая связана с энергией, но ей не является» (Gleick, 2011: Kindle position 4313).

Необходимо понять проблему, которая вызвала постулирование интерференции между мыслью и указанной конкретной величиной, энтропией, до того как станет понятна подоплека модерного предположения о том, что мысль не может влиять на природу своего объекта, что она влияет только на субъективное понимание этой природы. В то время как субъективность зависит от воли и намерения, природные силы действуют детерминированно и произвольно. Мы можем сформулировать аналог этой ситуации в понятиях термодинамики, поскольку преобразование тепла в энергию или энергии в работу оставляет количество тепла (в этой аналогии играющее соответствующую природе роль объекта мысли) неизменным: общее количество тепла в системе остается постоянным, оно просто переходит от более горячего тела к более холодному. В то же время второй закон термодинамики гласит, что мы не можем поддерживать тождество между теплом и энергией: «Независимо от того, сколько энергии содержит замкнутая система, при одинаковой температуре работа не производится. Именно недоступность этой энергии хотел измерить Клаузиус» (4323). Если рассматривать тепло как проявление энергии в системе, то необходимо проводить различие между энергией, которая доступна для работы, и энергией, которая недоступна: общее количество тепла в системе может быть постоянным, но оно не может передаваться (от более теплого тела к более холодному) без выполнения какой-то работы. Таким образом, работа, выполняемая силами природы в термодинамической системе, не может в итоге рассматриваться как «произвольная» так же, как в классической физике. Термодинамические процессы привносят определенную необратимость в то, как мы думаем о преобразовании энергии из одной формы в другую – «Время течет и не возвращается», – писал Леон Бриллюэн (Brillouin, 1949: 93), – чего нет в классической формулировке законов природы. Когда парадигма модерной экспериментальной науки строится на предположении, что мысль оставляет нетронутым природный объект, который она пытается постичь, мы видим, что именно это предположение, по-видимому, не работает. Если физические процессы предполагают определенную необратимость, то мысль, которая руководит экспериментами, действует таким способом, который нельзя просто проигнорировать (Brillouin, 2013 [1956]: Kindle position 2766; Бриллюэн, 1960: 157)[86]. В термодинамических процессах энергия не теряется, но она растворяется, становится «бесполезной». Это так называемая «проблема затрат», связанная с необратимостью, существующей в термодинамике: общее количество энтропии (недоступности энергии для работы) во всех физических системах, которые могут быть изучены эмпирически и экспериментально, по-видимому, обязательно увеличивается. Следовательно, существует источник беспорядка, применимый к системам, которые «казались странно нефизическими» или даже «подразумевали, что в уравнение должно входить что-то вроде знания, или интеллекта, или суждения», как выразился Джеймс Глейк в своем недавнем исследовании «Информация: теория, история, потоп» (Gleick, 2011). Он продолжает: «Рассеянная энергия – это энергия, которую мы [курсив наш. – В. Б.] не можем схватить и направить по своему усмотрению, например беспорядочное возбуждение молекул, называемое нами теплом» (Ibid.: 4355). Ясно, что тепло нельзя рассматривать ни как силу, ни как субстанцию; оно не было эквивалентно энергии. В ходе этих событий порядок – как воплощение объективности – приобрел определенную долю субъективности; он требовал взгляда наблюдателя: «Казалось невозможным говорить о порядке или беспорядке, не вовлекая агента или наблюдателя – не говоря о сознании». Использованная выше формулировка «по-видимому, обязательно увеличивается» выражает противоречивость второго закона как собственно закона: он полностью основан на наблюдении. Если это действительно «закон», то его философские или даже космологические последствия огромны: он вводит неизбежную (какой бы отдаленной она ни была) обреченность всей жизни на Земле. Лорд Кельвин был не единственным серьезным ученым, кто начал рассматривать последствия «тепловой смерти» Вселенной, как часто называли эту обреченность в науке. Решения этой проблемы обсуждались с точки зрения возможности вечного движения, которая стала связываться с интересом к «идеальному эксперименту», свободному от рассуждений, искаженных ограниченностью и несовершенством человеческих способностей (см. Демон Максвелла), и которая, видимо, все еще преследует современные рассуждения об искусственном интеллекте[87].

Теперь перейдем собственно к негэнтропии. Эрвин Шрёдингер представил ее в книге «Что такое жизнь с точки зрения физики?» (Schroedinger, 1944; Шредингер, 1947) как термин, позволяющий нам применить термодинамический подход не только к физике, но и к биологии и, таким образом, также релятивизировать последствия физического взгляда на энтропийную вселенную. Отправной точкой является для него тот факт, что живые системы способны метаболизировать – связывать и временно инкорпорировать – разновидность энергии, которую он назвал «свободной» в смысле «доступной» или «несвязанной». Негэнтропия у Шредингера получила смысл понятия, позволяющего количественно определять жизнь (не будучи жизнью), подобно тому, как у Клаузиуса энтропия позволила количественно определять энергию (не будучи энергией). То, что для Максвелла было проблемой затрат энергии на работу, отныне превратилось в настоящую экономику с точки зрения импорта и экспорта при работе в биосферном мире термодинамики. Организмы импортируют негэнтропию (кванты жизни), как выразился Шрёдингер, и чем больше они это делают, тем больше избавляются от энтропии (кванты физической энтропии, которые теперь понимаются как беспорядок, по сравнению с временным порядком/организацией организма). Следовательно, биологическая парадигма, по-видимому, противоречит второму закону термодинамики и вместо этого предполагает, что процессы метаболизма, из которых состоит биосфера, на самом деле способны уменьшать, а не увеличивать энтропию Вселенной (объем работы, недоступный в термодинамической вселенной). Конкурирующие парадигмы контрастируют следующим образом: в то время как термодинамическая физика связывает понятие универсального со Вселенной (как, в конечном счете, с одной общей природой), биология связывает универсальность со специфической природой форм жизни. Физикалистское понятие энтропии, которое в физике изначально обозначало не отсутствие порядка, а его виртуальное присутствие в любой из возможных вариаций, стало выглядеть в свете способности биологического операционального термина «негативная энтропия» количественно измерять жизнь как относительное отсутствие возможных вариаций порядка, или как относительное отсутствие порядка, или, короче говоря, как «беспорядок».

Введение «информации» в мышление о термодинамических процессах помогло абстрагироваться именно от этого дилемматического тупика между определенным монизмом и его плюралистическим соперником, а также приоткрыть его. Здесь я могу лишь кратко указать на то, как работает преобразование между информацией и энергией (обширное и подробное обсуждение см. в Brillouin, 2013 [1956]). Главным образом я опираюсь на то, как квантовый физик Леон Бриллюэн взял понятие «отрицательной энтропии» у Шрёдингера и адаптировал его таким образом, чтобы добавить алгебраически квантованное криптографическое (см. Уравнение (математическое мышление)), понятие информации к этому состязанию (между физикой и биологией). Бриллюэн рассматривал информацию как своего рода валюту, которая обращается в энергетических затратах