Читать книгу - "Вся мировая философия за 90 минут (в одной книге) - Посмыгаев"

души с помощью церкви и таинств явился финальным аккордом, завершившим «великий историко-религиозный процесс расколдования мира. Результатом этого расколдования стала утрата главной ценности — веры во всеблагого Бога, и, как следствие, в достоверность Спасения».

Утрата этой веры — «следствие конфликта между рациональным притязанием и действительностью, рациональной этикой и частью рациональными, частью иррациональными ценностями, конфликта, который с каждым выявлением специфического своеобразия каждой встречающейся в мире особой сферы казался все более резким и неразрешимым» («Протестантская этика и дух капитализма»).

Доктрина о «предопределении» стала попыткой усомнившегося человека преодолеть свою беспомощность и панику перед жизнью.

Но как именно эта доктрина связана с «духом капитализма»?

«Трудитесь в поте лица на стезе своей»

Для смиренных грешников наилучшим средством обретения внутренней уверенности в спасении считалась неутомимая деятельность в рамках своей профессии. Если идти за Кальвином, то чувства и настроения верующего по отношению к Богу как бы они не были возвышенны, сами по себе обманчивы. «Вера должна найти себе подтверждение в объективных действиях», и для этого следует приумножать славу Господню подлинными, а не мнимыми делами. На практике данное утверждение превратилось в своеобразную установку, имевшую значительные последствия для формирования новой этики: «Бог помогает тому, кто сам себе помогает, сам создает свое спасение».

Вполне справедливо отмечая, что фактор аскезы присутствовал и в католицизме и в лютеранстве, Вебер, тем не менее, подчеркивал, что именно в кальвинистском варианте аскеза доходит до своего логического завершения, становясь средством регламентации жизни не только отдельного индивида, но и всего социума, в котором он существует.

Идея профессионального призвания находит наиболее последовательное выражение в английском пуританизме — одном из ответвлений кальвинизма.

Именно в пуританизме, как считал Вебер, присутствует настойчивая и страстная проповедь упорного, систематического физического или умственного труда, и именно в пуританизме до апофеоза доводится не только пропаганда труда как такового, но и его специализация.

Вебер идет еще дальше и отмечает, что в пуританизме происходит своего рода «освящение» не только профессионального труда, но и богатства. Богатство порицается лишь постольку, поскольку оно таит в себе искушение предаться лени и грешным мирским наслаждениям.

Богатство же, полученное в результате выполнения профессионального долга, не только оправдано морально, но даже предписано. И в этом смысле (в отличие от католицизма) желание быть бедным расценивается, как желание быть больным, поскольку наносит ущерб славе Божьей.

Как пишет в этой связи Вебер: «…религиозная оценка неутомимого, постоянного, систематического мирского профессионального труда как наиболее эффективного аскетического средства и наиболее верного и очевидного способа возрожденного человека и истинности его веры, неминуемо должна была служить могущественным фактором в распространении того мироощущения, которое мы определили как "дух капитализма»"» («Протестантская этика и дух капитализма»).

«Нюансы» протестантской этики

Вебер не питал иллюзий в отношении человеческой при роды и честно признавал, что «пуританские» нравственные идеалы слишком часто не выдерживают натиска тех искушений, которые таит в себе богатство. Неслучайно вожди тех или иных аскетических движений как данность отмечали тот факт, что там, где растет богатство, уменьшается религиозное рвение, господствует гордыня, бушуют грешные страсти, любовь к плотским утехам и высокомерие.

В результате сохраняется лишь форма религии, но дух ее постепенно отмирает, уступая место утилитарной «посюсторонности» и сиюминутности. Это подтверждается даже известной цитатой из Кальвина: «народ послушен воле Божьей лишь до поры, пока он беден». Люди в подавляющем большинстве работают лишь потому, что их заставляет нужда.

С другой стороны, религиозное стимулирование, бес спорно, являлось важным фактором хозяйственного развития. Неслучайно, как отмечал Вебер, «если пользовавшаяся государственными привилегиями монополистическая промышленность Англии скоро пришла в упадок, то рациональное предпринимательство пуритан сыграло решающую роль в развитии тех промышленных отраслей, которые возникли без какой-либо поддержки со стороны государства, а под час… и вопреки ему» («Протестантская этика и дух капитализма»).

Вебер констатировал, что «озвученная» в протестантстве идея профессионального призвания была интересна не только с культурологической точки зрения, но и представляла большое значение для современности и для будущего.

Мечта об идеальном человеке, ориентировавшемся почти исключительно на духовных ценностях, ушла в прошлое, а на смену ей пришел человек новой капиталистической эпохи.

«Профессиональный долг» заменил собой все прежние религиозные идеи и при этом утратил свое изначальное духовное содержание, выродившись в простое стремление к наживе. Там, где это стремление достигает своей высшей свободы (как в США), оно принимает характер безудержной страсти, подчас, близкой к спортивной.

Помимо этих пессимистичных выводов показательны и другие рассуждения Вебера о соотношении этических установок, сформированных в лоне религиозных общин с требованиями рационального капиталистического хозяйства:

«Чем больше космос современного капиталистического хозяйства следовал своим имманентным закономерностям, тем невозможнее оказывалась какая бы то ни было мысленная связь с этикой религиозного братства. И она становилась все более невозможной, чем рациональнее и тем самым безличнее становился мир капиталистического хозяйства.

Ибо если еще можно было этически регулировать личные отношения между господином и рабом именно потому, что эти отношения были личными, то отношения между меняющимися владельцами ипотек и неизвестными им, тоже меняющимися должниками ипотечного банка, между которыми нет никакой личной связи, регулировать было уже невозможно — во всяком случае в таком же смысле и с теми же результатами. Если все-таки попытки такого рода делались, то… они служили препятствием развитию формальной рациональности» («Протестантская этика и дух капитализма»).

Таким образом, согласно Веберу, современный «капиталистический дух» порожден протестантизмом. Этот «дух», с его тенденцией к универсальной рационализации, отличает современный капитализм от его патриархальных форм с «иррационально-спекулятивным характером». Именно аскетически настроенный протестант сформировал тип будущего функционера промышленного капиталистического производства, чей образ почти исключительно ассоциируется с цивилизацией Запада.

О «духе» других религий

После «Протестантской этики» Макс Вебер обратился к другим мировым религиям — различным направлениям христианства, индуизма, буддизма, конфуцианства и даосизма.

Результатом этих размышлений стала книга «Хозяйственная этика мировых религий» (1913), также посвященная главным образом взаимодействию экономики и религии, или, если говорить точнее, связям между религиозными принципами и мотивацией экономической деятельности.

На сей раз Вебера интересовали и некоторые другие вопросы, такие как соотношение религии с формой власти, искусством, философией и т. д. Неудивительно, что со временем большинство исследователей начали трактовать веберовскую социологию религии в гораздо более широком смысле — как социологию культуры вообще.

В отличие от своих французских коллег Э. Дюркгейма и Л. Леви-Брюля, германский ученый практически не затрагивал вопроса о происхождении той или иной конфессии.

Гораздо больше его интересовали существующие на текущий момент структурные формы, состав и тип религии, а также формы религиозности, которые были характерны для высокоразвитых обществ. Примитивные религии Вебером были