Читать книгу - "Айн Рэнд - Михаил Григорьевич Кизилов"

авторами этих строк. В 2010 году после упоминания фактов биографии и творчества писательницы, не запланированных школьной программой, один из нас был вызван в прокуратуру Евпатории по обвинению в… пропаганде фашизма. По странной логике человека, написавшего кляузу в правоохранительные органы, Айн Рэнд была против коммунизма и Советского Союза, а значит, поддерживала фашизм; следовательно, тот, кто рассказывает о ней, также пропагандирует идеологию фашизма. Если бы автор кляузы не поленился поинтересоваться истинным отношением Айн Рэнд к фашизму, то узнал бы, что еврейка Алиса Зиновьевна Розенбаум ненавидела его столь же люто, как и любые другие проявления государственного тоталитаризма. А после публикации нами статьи о биографии Айн Рэнд в израильском журнале «Морешет Исраэль»[424] редакция получила свирепое письмо известного американского профессора-рэндолога, требовавшей удаления статьи и принесения ее авторами извинения за искажение светлого образа юной писательницы.

За посткризисное десятилетие (2008–2018) на русском языке были опубликованы все художественные произведения Айн Рэнд, включая вышедшие в свет после смерти автора; изданы практически все ее философские, политологические и экономические труды, а также несколько работ, интерпретирующих ее творчество и биографию. Надеемся, что весомый вклад в знакомство соотечественников с судьбой и идеями писательницы внесет наша книга – первая серьезная попытка российских исследователей проанализировать жизненный и творческий путь Алисы Розенбаум, ставшей властительницей дум, великой и непримиримой Айн Рэнд.

Послесловие

Проследив длинный жизненный путь писательницы, попытаемся воссоздать ее предпочтения, страсти, характер и привычки. Какой была эта удивительная несгибаемая женщина, с терпением Атланта несшая на своих хрупких плечах тяжкий груз разработанной ею радикальной философско-политической доктрины?

Невысокая, с огромными глазами, Айн Рэнд совсем не походила на главных героинь ее романов – длинноногих блондинок. Тем не менее она, безусловно, была привлекательна, и легкая полнота ее совсем не портила. Несмотря на декларируемую всю сознательную жизнь нелюбовь к физическим упражнениям, Рэнд была достаточно бодра и полна жизненной энергии даже в 76 лет. Правильный овал лица, полные чувственные губы, карие глаза – почти все современники писали, что она пронзала взглядом насквозь и видела всю сущность человека. Прямые темные волосы, подстриженные по моде 1920-х годов. Она не очень любила собственное тело и не заботилась о нем, как и о своем здоровье. Была аскетична в одежде, хотя, разбогатев, купила себе норковую шубу; часто носила дырявые чулки, неаккуратно красила губы. Говорила с хрипотцой – возможно, из-за постоянного курения.

Курить она начала сразу же после переезда в США и продолжала предаваться этой вредной привычке вплоть до обнаружения в 1973 году злокачественной опухоли в легких. Курила практически беспрерывно, размахивая мундштуком в такт словам. Любила швейцарский шоколад и кондитерские изделия. Не любила фрукты и вообще природу. Прекрасно готовила, хотя делала это крайне редко и весьма неохотно. Обожала кошек. Так и не научилась водить автомобиль, что крайне необычно для Америки.

Прекрасный оратор, она чувствовала себя совершенно свободно в любой аудитории, вне зависимости от числа присутствующих и их статуса. Записей ее русской речи нет, зато осталось множество выступлений на английском. Она до конца жизни говорила с акцентом, особенно заметным в сложных для русской фонетики дифтонгах, однако это нисколько не портило общего впечатления от ее выступлений, поскольку и разговорным, и литературным английским она владела виртуозно, практически не допускала ошибок. Во время публичных выступлений резкой и язвительной фразой могла отбрить как поклонника с его топорной лестью, так и противника.

Терпеть не могла неожиданностей, социальные тусовки, легкое общение; интересовалась только глубокими интеллектуальными беседами. Любила спрашивать в самом начале знакомства: «Каковы твои жизненные принципы?» Если в ответ человек начинал мямлить и говорить банальности, то навеки исключался из числа знакомых. Она считала свое мнение истиной в конечной инстанции – по всем вопросам, начиная от философии и заканчивая музыкой и искусством. Если с ней начинали спорить, могла впасть в безудержный гнев, до предела повышала голос и порой не контролировала себя. Эта черта, присущая ей с юных лет, с годами только усилилась. Могла бесповоротно разорвать отношения, если собеседник не соглашался с ее утверждением, что, например, «Бах – бездарен, а композитор имярек – велик и прекрасен». Пыталась обратить «в свою веру» практически каждого, с кем беседовала.

Айн Рэнд имела массу предрассудков, которые сложно объяснить рационально. Боялась летать и, насколько нам известно, лишь однажды, в 1963 году, смогла преодолеть страх и села в самолет. Признавалась Барбаре Брэнден, что боится посещать Европу, так как там ее могут похитить коммунисты[425]. Ужасно боялась бактерий, мыла посуду чуть ли не кипятком, надевая огромные перчатки. Уходя из дома, по нескольку раз проверяла замок, раз за разом возвращаясь к двери дома. Коллекционировала марки, с детства собирала всякие мелочи, а поэтому хранила билеты, открытки, письма и фотографии; привезла в Америку ворох семейных фото и документов, чем изрядно облегчила работу ее биографов. Крайне осторожно переходила дорогу, поскольку вскоре после иммиграции ее сбило такси (по-видимому, она не сильно пострадала, но память об этом событии сохранилась). Пила много кофе, чтобы поддерживать себя в возбужденном состоянии и работать ночи напролет.

Писательница явно не замечала разницы между страной в 1920-е годы, из которой она эмигрировала, и Советским Союзом 1970-х годов, всерьез полагая, что невиновные в преступлениях коммунизма граждане продолжают преимущественно сидеть в лагерях. Справедливости ради следует отметить, что, несмотря на любовь к США, она резко осудила американскую интервенцию во Вьетнаме.

Посещение с Айн киносеанса, оперы или театра для ее спутников зачастую превращалось в муку: если что-то из увиденного ей не нравилось, она громко, чтобы все слышали, выносила безапелляционный вердикт. Крайне сложно логически объяснить ее вкусы и предпочтения в области литературы и искусства. Она любила музыку Рахманинова, Чайковского и Шопена, оперетты, эстрадные мелодии 1920-х годов, но терпеть не могла Моцарта, Бетховена, Баха и Генделя. Обожала живопись Дали и Вермеера, но отвергала Рембрандта, Пикассо и импрессионистов. Ее отношение к импрессионистам понятно: их романтическое искусство взывало к эмоциям и чувствам, а не к реалистическому восприятию мира. Однако как в таком случае объяснить ее любовь к сюрреалисту Дали и неприязнь к реалисту Рембрандту? Ей нравилось творчество Достоевского, Исака Динесена (Карен Бликсен), О. Генри, Гюго, Александра Дюма-старшего и непритязательные детективные новеллы Микки Спиллейна, однако она терпеть не могла произведения Томаса Манна, Томаса Вулфа, Шекспира и всю русскую литературу – по ее словам, за мрачность и иррациональность (отчего же тогда в числе ее любимых писателей мрачный и трагичный Достоевский?). Из философов превозносила Аристотеля и ругала Платона и Канта. Неплохо рисовала, в том числе портреты