Читать книгу - "Генезис. Искусственный интеллект, надежда и душа человечества - Крейг Манди"

– и друг от друга – китайские и индийские полиматы ориентировались не на божественную власть, а на интересы государственных структур, что обеспечило им особую близость к политике, достигнутую как через привилегии, так и через упорный труд. В XII веке на территории нынешнего Гуджарата советником короля Кумарапалы служил Хемачандра[23] – «знаток всех знаний своего времени». Столетия спустя молодой император Великих Моголов Акбар Великий также продемонстрировал многогранность своего дарования: будучи выдающимся правителем, он одновременно достиг значительных успехов в архитектуре, инженерном деле и литературе.

Китайские мыслители не только прославились своими выдающимися интеллектуальными способностями, но и активно участвовали в делах двора, занимая должности советников, ученых-чиновников и высокопоставленных администраторов. Правительство было для них одновременно заказчиком и покровителем. В какой-то момент их как главных чиновников Астрономического бюро можно было застать за руководством разработкой календаря; через час они в кабинете императора уже могли давать рекомендации по повышению урожайности. Их отправляли с дипломатическими миссиями в соседние государства, им поручали создание грандиозных военных машин, и сам император прислушивался к их мнению в вопросах экономической политики.

Однако настоящей автономии у них не было, и терпели этих знатоков, лишь пока император нуждался в их услугах. В Китае политические интриги становились для гениев таким же препятствием, как религиозные ограничения в исламском мире. Уникальные умы, рождающиеся раз в поколение, оказывались во власти системы, которая изначально помогла раскрыться их талантам, но оставляла науку в подчинении у Сына Неба. Так, Шэнь Ко, интеллектуал эпохи Сун, был изгнан завистливым военным офицером, лишился императорской милости и оказался в изоляции из-за политического соперничества – как это ни парадоксально – с другим крупным полиматом династии[24].

Лишь единицам удавалось проявить себя в древности и Средние века на Ближнем Востоке, в Индии и Китае. Но только после эпохи Великих географических открытий начался этап систематических концептуальных исследований сначала в Европе, а затем в США – в период, который мы теперь называем эпохой Разума или Просвещения. Ренессанс XV–XVI веков подготовил почву для последующих четырех столетий, завершившихся началом эры ИИ – принципиально нового этапа интеллектуальных открытий.

В эпохи, предшествовавшие Просвещению, полиматам оставалось лишь служить высшей власти, будь то император или халиф. В отличие от них, многие деятели европейского Просвещения получили возможность относиться к своим открытиям не как к инструменту политических или религиозных интересов, а как к самостоятельной ценности. «Человек может сделать все, если захочет», – обращался итальянский эрудит Леон Баттиста Альберти к своим современникам, выражая веру в безграничность человеческих возможностей.

Однако для полноценных исследований одного лишь интеллекта, несмотря на его ключевую роль, недостаточно. Помимо готовности к риску ученым требуются ресурсы, благоприятная среда и надежные соратники – и в эпоху Просвещения эти три компонента стали более доступны. Правительства и объединения промышленников и торговцев, движимые интересом к практическому применению науки в военных и коммерческих целях, оставались активными покровителями ученых-универсалов Европы и Америки. При этом большинство исследователей сохраняли свободу выбора направлений работы. Даже когда власти пытались привлечь интеллектуалов на свою сторону или ограничить их свободомыслие, раздробленность Европы позволяла отвергнутым в одной стране найти пристанище в другой. Так, француз Франсуа-Мари Аруэ, более известный под псевдонимом Вольтер, провел значительную часть жизни в изгнании. Русский ученый Михаил Ломоносов в девятнадцать лет пешком отправился «изучать науки» из северной деревни в Москву, где получил начальное образование. Обучение он продолжил в Киеве, а затем в Германии – в университетах Марбурга и Фрайберга[25].

Важнейшим достижением стало формирование сообществ единомышленников – как в физическом, так и интеллектуальном пространстве, что стимулировало ученых к сотрудничеству и здоровой конкуренции. В прошлом гении часто работали в одиночестве, ограниченные временем и расстоянием. Без поддержки коллег они могли расширять границы познания лишь в пределах личных возможностей. Слабая связь между разобщенными исследователями разных стран вела к дублированию усилий: ученые не знали о работах друг друга и не могли опираться на чужие достижения.

Со временем доступ к точным, актуальным и качественно переведенным материалам позволил исследователям участвовать в сложных проектах, внося свой вклад не только в работы современников, но и в наследие прошлых поколений. К эпохе Просвещения мыслители научились не только преодолевать границы между дисциплинами, но и синтезировать разрозненные области знаний, создавая из них единое целое. Исчезло разделение на персидскую или китайскую науку – осталась наука как универсальное явление.

Такой подход к синтезу знаний из разных сфер ускорил научный прогресс и заложил основы «коллективного разума». В XX веке Манхэттенский проект[26] в период Второй мировой войны наглядно показал силу совместного мышления: величайшие умы эпохи применили достижения теоретической физики для создания атомного оружия примерно за пять лет – срок, немыслимый для одиночек прошлого. Такие институты, как Принстонский институт перспективных исследований и корпорация RAND в Калифорнии, стали центрами притяжения для выдающихся умов.

Естественно, выдающаяся одаренность отдельных полиматов все же предопределяла их стойкое желание работать в одиночку. Одним из таких был американский изобретатель сербского происхождения Никола Тесла:

В беспрерывном одиночестве ум становится все острее и внимательнее. Для размышлений не нужна большая лаборатория. Оригинальные идеи рождаются в условиях отсутствия внешних влияний, сковывающих творческий ум. Возможность уединиться – вот секрет изобретения; останьтесь наедине с собой – и тогда появятся идеи. Потому-то многие земные чудеса и зародились в ничем не примечательных условиях[27].

Но подход Теслы был скорее исключением. Научно-технический прорыв XX века сопоставим по своей мощи с кембрийским взрывом, дав человеческой цивилизации беспрецедентный импульс развития как по скорости, так и по масштабу преобразований, не имеющий аналогов предыдущих эпох. Объединив интеллектуальные ресурсы, ведущие исследователи получили доступ к принципиально новым инструментам познания. Совокупный эффект этого прорыва позволил преодолеть множество прежних ограничений. Цифровые коммуникации и интернет-поиск – плоды труда преданных науке умов – не только расширили границы научного сообщества, но и собрали воедино объем знаний, превосходящий познавательные возможности любого отдельного человека.

Однако важно осознавать существование принципиальных границ. Сколько бы мы ни совершенствовали конструкции наших «кораблей», предназначенных для покорения новых рубежей, и как бы ни объединяли выдающиеся умы в исследовательские коллективы, биологические ограничения и присущие человеку несовершенства остаются непреодолимым барьером. Наш земной срок строго ограничен. Мы зависим от сна. Нас неизбежно одолевает усталость. Мы нуждаемся в отдыхе и восстановлении сил. Даже в моменты наивысшей продуктивности наше внимание, как правило, способно фокусироваться только на одной задаче.

Вспомним Томаса Эдисона – великого изобретателя, соперника Теслы, который в конце XIX – начале XX века провел тысячи экспериментов для создания «практичной лампы накаливания». Эта