Читать книгу - "Святая Земля и Русское Зарубежье - Александр Владимирович Занемонец"

“Русская Духовная Миссия” было написано “Турецкая больница для выздоравливающих солдат”. Дальше видели: над цистернами сломаны кресты, площадь вся была уставлена мебелью, собранной из келий, а внизу была свалена поломанная мебель. Ящики с книгами и иконами были свалены в кучи, картины, посуда и все домашние принадлежности разбросаны, валяясь по всей обители… В трапезную церковь пришли и испугались: иконостас был убран и весь сломан и разбит, иконы все поломаны… С могилы настоятельницы, матушки Евпраксии, турки взяли крест, на котором было живоносное изображение Распятого Господа нашего, и отнесли в отхожее место… Одна из наших сестер, исполняющая должность звонаря, пошла на колокольню посмотреть за порядком, поднялась наверх и увидела к своему прискорбию: на полу лежало раскрытое Евангелие и на нем было сделано бессовестное надругательство: оно было осквернено человеческим извержением» (№ 8, с. 10–13).

Примерно в том же виде находили и другие русские участки, занятые на время войны турками. Поскольку храмы остались без духовенства, их опечатали. В 1916 г. «в Русской Миссии в Иерусалиме турки распечатывали Троицкий собор и намерены были взять оттуда вещи под предлогом, что помещение церковное им нужно для мечети. Американский консул не дал храма и сказал: “Лучше мне отсеките голову, а я храм русский вам не отдам”. Турки все в нем осмотрели и снова запечатали. Миссия же вся разграблена» (№ 8, с. 18–19).

К 1917 г. военные действия между англичанами и турками в Египте стали приближаться к границам Палестины. В Русской

Палестине прихода союзников-англичан ждали с радостью. «26 ноября [ст. ст.], – продолжает инокиня Вера, – Англия зашла в Иерусалим дивно и чудно, без битвы. 27-го рано утром пришли английские войска на Елеон. Радость наша не поддается никакому описанию. На рассвете, до восхода солнца, многие сестры вышли встречать дорогих гостей. Англичан приветствовали мы как могли. Они сказали нам, что 40 часов шли к Иерусалиму и ничего не кушали. Мы вынесли им свой последний хлеб. Они брали с благодарностью. Мы поставили самовары, кипятили в котлах кипяток для чая. Англичане, довольные, расположились по-домашнему, заваривали чай, какао и супы… Мы увидели совершенное изгнание и полное падение Турции. Не верили от радости, что это правда» (№ 8, с. 23–24).

Постепенно англичане стали налаживать общественные работы, которые позволили русским женщинам что-то зарабатывать. Нередко работа была совсем не женская: например, многие участвовали в строительстве дороги из Иерусалима в Иерихон. Но и такое трудоустройство в послевоенной Палестине было удачей. Затем многие стали работать на британскую армию или в пользу американского Красного Креста. Так понемногу налаживалось взаимодействие русской общины и новых властей.

В 1918 г. постепенно возвращалось из Александрии духовенство Русской Духовной Миссии и высланные в течение войны монахини. Храмы были отворены, и служба восстановлена. Поскольку начальник миссии архим. Леонид (Сенцов) находился в России, где и умер в ноябре 1918 г., его обязанности исполнял старший член миссии о. Мелетий[4]. Мировая война закончилась, жизнь в Палестине налаживалась, но связей с Россией, охваченной Гражданской войной, практически не было.

После революции

«Зияет перед моими глазами этот ров, вернее, бездонная могила, где лежат десятки тысяч тех, с кем я был и есмь и памяти которых я, конечно, никогда не изменю, через трупы которых никогда не полезу брататься. Но могила эта отделяет и вечно будет отделять меня не от России».

И. А. Бунин (1925 год)

«Мы должны серьезно думать об организации нашего церковного строя за границей».

Архиепископ Анастасий (Грибановский)

(1925 год)

Одной из важных проблем русских православных общин за границей стало налаживание церковного управления при отсутствии контактов с патриархом Тихоном (1917–1925). Еще во время Гражданской войны патриарх издал указ о том, что области, не имеющие контактов с Москвой и патриархом, должны быть самоуправляемы, иначе там невозможно принять ни одного важного решения. Таким же образом после Гражданской войны было устроено и русское церковное зарубежье: епископы, оказавшиеся в эмиграции, вместе со своим духовенством и паствой создавали собственные епархии. Большинство из этих епархий объединились в зарубежный Синод русских епископов (впоследствии – Русская Зарубежная церковь). Западноевропейской русской митрополией с центром в Париже управлял митрополит Евлогий, с 1933 г. – под покровительством Константинопольского патриарха. Американская митрополия Русской церкви также стала самоуправляемой, а в 1970 г. превратилась в автокефальную Православную церковь в Америке.

Русской Духовной Миссии в Иерусалиме удалось установить контакты с русским зарубежным Синодом. Поскольку начальник миссии архим. Леонид (Сенцов) из России не вернулся, решение текущих дел осталось в руках одного из самых опытных членов миссии – о. Мелетия (Розова). Русские епископы, оказавшиеся вне советской территории, постарались направить выходца из своей среды в Иерусалим для поддержания авторитета Русской миссии перед лицом Иерусалимского патриархата и новых гражданских властей в Палестине. «Известие пришло в Иерусалим, – писала инокиня Вера (Беляева) о событиях 1918 г., – что едет русский архиерей. Многие русские пошли на вокзал встретить иерарха Русской церкви. Встретили владыку епископа Павла, который ласково и милостиво благословлял собравшийся для встречи русский народ. Греки архимандриты приветствовали владыку, приняли его на патриаршую и дали ему приличную квартиру, со столом и прислугой. Русский родной наш владыка, епископ Павел, как поклонник, неутомимо и ревностно поклонялся святым местам. Ночью на Божественной Голгофе сам читал акафисты. Усердная в это время была молитва русских, исстрадавшихся в войну, людей. Послушали мы службы архиерейские и премудрые поучения епископа Павла. Это богослов, Златоуст и добрый отец. Когда он служил, храмы были полны русского народа, отрадна была молитва за этими торжественными и праздничными богослужениями. По окрестностям Иерусалима владыка ходил пешком для поклонения святым местам. Русские поклонницы большими толпами ходили за ним. Дорогой паломник держал себя просто, на удивление всем. У нас на Елеоне три раза служил и посетил каждую сестру, приходил во все келлии, спрашивал имя, губернию и монастырское послушание, со всеми занимался, говорил прямо, просто, как родной отец. Мы все ходили с ним по келлиям, весело и свободно разговаривали, как с простым, но дорогим нашим батюшкой… За его доброту все его полюбили, даже греки… 22-го июля, в 6 часов вечера, с душевной скорбью и печальной тоской пошли все русские на вокзал провожать дорогого архипастыря. Приехал владыка в сопровождении греков архимандритов и всех нас принял под благословение. Когда зашел в вагон, мы почувствовали себя сиротами, грустно повесили головы, и многие плакали… Долго грустили мы об этом высоком человеке, который, казалось нам, послан с неба Самим Господом для утешения после дней скорби и печали»