Читать книгу - "Михаил Тухачевский. Портрет на фоне эпохи - Юлия Зораховна Кантор"

установлено, что он «начиная с февраля 1934 г. входил в состав единого антисоветского центра» и «осуществлял связь между центром и антисоветской организацией в НКВД – через Ягоду и между центром и военной организацией через Тухачевского»28.

Также Енукидзе обвинялся, в частности, в следующем:

1. Вел подготовку «вооруженного переворота внутри Кремля и разработал план этого переворота», «был руководителем и организатором подготовки вооруженного переворота и группового террористического акта в отношении руководителей партии и правительства» («убийства членов Политбюро путем отравления»).

2. «По заданию антисоветского центра вел переговоры в 1934 г. в Берлине с заместителем Гитлера по национал-социалистской партии Гессом, в целях установления контакта с германскими правительственными кругами в борьбе за свержение советской власти»29.

29 октября 1937 года ВК ВС СССР приговорила Енукидзе по ст. 58-1а, 58-8 и 58–11 УК РСФСР к расстрелу. Приговор приведен в исполнение в Москве 30 октября 1937 года. Определением ВК ВС СССР от 3 октября 1959 года Енукидзе реабилитирован30.

Заявление от арестованного Тухачевского М.Н. от 29 мая 1937 года:

Народному комиссару Внутренних дел СССР

Н.Н. Ежову

Через следователя Ушакова

Обличенный следствием в том, что я, несмотря на свое обещание сообщать следователю исключительно правду, в предыдущих показаниях неправильно сообщил по вопросу о начале своей антисоветской работы, настоящим заявляю, что хочу исправить эту свою ошибку.

Еще в 1928-ом г. я был втянут Енукидзе в правую организацию. В 1934-ом г. я лично связался с Бухариным.

С немцами я установил шпионскую связь с 1925-ого г., когда я ездил в Германию на учения и маневры и где установил связь с капитаном фон Цюлловым.

Примерно с 1926-го года я был связан с Домбалем, как польским шпионом.

При поездке в 1936-ом г. в Лондон Путна устроил мне свидание с Седовым, и я имел разговор о пораженческих планах и об увязке действий антисоветского военно-троцкистского заговора и германского генерального штаба с генералом Румштедт, представителем германского фашистского правительства.

Помимо этого, в Лондоне я имел встречу с командующим эстонской армией генералом Лайдонером и с американским журналистом в кабинете у Путна (фамилии не помню), приехавшим из фашистской Германии и являющимся гитлеровским агентом. Разговор шел о задачах германского фашизма в войне против СССР.

В Париже я встретился с Титулеску, с которым обсуждал вопрос о характере возможных действий германо-польско-румынских войск в войне против СССР.

Я был связан, по заговору, с Фельдманом, Каменевым С.С., Якиром, Эйдеманом, Енукидзе, Бухариным, Караханом, Пятаковым, Смирновым И.Н., Ягодой, Осепяном и рядом других.

Впервые на всем этапе следствия в течение четырех дней я заявляю вполне искренне, что ничего не буду скрывать от следствия.

Тухачевский 29.5.3731

По мнению эксперта-графолога, авторскими (с учетом условности всех утверждений, так как автороведческая экспертиза не проводилась, а проведена она могла быть лишь при наличии образцов авторского текста, не связанных с исследуемыми обстоятельствами) в процитированном выше тексте являются, видимо, только первый и последний абзацы. Последующий текст, считает эксперт, вероятнее всего, выполнялся под диктовку. Доказательством этого тезиса являются «непривычные для автора построения предложений – более краткие и упрощенные по строению» и, кроме того, необычность написания фамилий: «Все фамилии выполнены не одномоментно (различный наклон в каждой из фамилий, различные расстояния между словами, а также различный рисунок знаков препинания, в частности запятых), то есть такое выполнение возможно под диктовку другого лица»32.

Тухачевский, находясь в замкнутом круге лубянских экзекуций, все еще пытался не называть имен, не оговаривать своих коллег. Он пытался остаться человеком.

Протокол очной ставки между Корком и Тухачевским от 30 мая 1937 года:

«Вопрос Корку: Чем вы объясняете, что Тухачевский… все-таки не выдает Уборевича?

Ответ:…Очевидно, у Тухачевского есть надежда на то, что не все провалено, не вся наша организация раскрыта, что, очевидно, нужно оставить корни отдельных важных лиц, которые в связи с общим большим провалом все-таки смогут продолжить через некоторый промежуток времени нашу контрреволюционную заговорщическую работу, особенно на западном фронте.

Ответ Тухачевского: Корк неверно показывает о целом ряде фактов. Я объясняю ряд неточностей, которые допускает Корк здесь на следствии тем, что он не вполне точно уяснил себе его личную роль в нашем военном заговоре… Я Корка организационно в наш заговор не вовлекал…

Вопрос Корку: Вам отводилась серьезная роль в правотроцкистской военной организации и к этой роли Вас привлек Тухачевский?

Ответ: Безусловно.

Вопрос Корку: Почему Тухачевский ваше положение в организации, ваше отношение к центру заговора представляет в совершенно ином свете?

Ответ:…В моих интересах было бы ухватиться сейчас за то, что Тухачевский сказал про меня лично, но, так как я с самого начала встал на путь чистосердечного признания, то я категорически отрицаю все, что Тухачевский сказал в отношении меня и состава центра заговора… Тухачевский почему-то меня и Уборевича хочет отвести от этого дела. Почему Тухачевский хочет сохранить Уборевича, я высказал свои соображения. Может быть, и в отношении меня у Тухачевского те же соображения, но я, ставши на путь признаний, не могу сейчас замазывать ту роль, которую я выполнял под руководством Тухачевского.

Вопрос Тухачевскому:.. Вы по каким-то соображениям роль Корка смазываете, так же как и скрываете роль Уборевича…

Ответ:…Путает или забывает Корк, – не знаю»33.

Отвечая костолому-следователю, Тухачевский дает горько-саркастическую характеристику сталинским методам дознания:

«Вопрос Тухачевскому: Показания Корка более последовательны, чем ваши. Но не в этом в конце концов дело. Мы хотим знать правду, как было на самом деле?

Ответ: Корк имел возможность больше меня восстановить эти факты: он раньше меня арестован»34.

Тухачевский был «неудобен» – следствие дало сбой. Этот сбой ликвидировали уже несколько дней спустя. От маршала добились – возможно, в прямом смысле – нужных показаний.

Заявление М.Н. Тухачевского от 9 июня 1937 года: «Начальнику 5-го отдела ГУГБ НКВД СССР Леплевскому Пом. Начальника 5-го отдела ГУГБ НКВД СССР Ушакову В дополнение к очной ставке, данной мне сегодня ночью с Якиром… показываю, что я снимаю свое отрицание участия Уборевича в заговоре…

Я не смог сразу же признать на очной ставке правоты показаний Якира, т. к. мне неудобно было отказаться от своих слов, которые я ранее говорил как на допросах, так и на очной ставке с Корком.

Тухачевский. 9.6.37»35

Им понадобилось 10 дней…

Заявление М.Н. Тухачевского от 10 июня 1937 года:

Помощнику Начальника 5-го отдела ГУГБ НКВД СССР Ушакову

Так как я заявил о том, что решил искренне и чистосердечно давать показания о всем, что мне известно по поводу антисоветского военного заговора, то я, вспомнив фамилии участников заговора, не названных мною ранее, сообщаю их следствию дополнительно.