Читать книгу - "Британия. Краткая история английского народа. Том II - Джон Ричард Грин"

Вильгельм III должен был в бездействии смотреть на долгую агонию Лондондерри и на кровавые меры нового ирландского правительства. Лучшие части армии, собранной в Гаунслау, были посланы с Мальборо на Самбру, а из-за многих политических затруднений Англия не могла выделить из оставшихся ни одного человека. Правда, великие пели революции, благодаря общему согласию и несмотря на замешательство и интриги, о которых нам еще придется говорить, были достигнуты. Теперь и виги и тори были согласны относительно главных вопросов гражданской свободы. Конвент, ставший парламентом, превратил «Декларацию о правах» в «Билль о правах», и это в 1689 году вернуло монархии характер, утраченный при Тюдорах и Стюартах. Теперь было установлено право народа в лице сто представителей низлагать короля, изменять порядок престолонаследия и возводить на престол, кого ему угодно. Избрание Вильгельма III и Марии формально устранило всякие притязания на божественное пли наследственное право, независимое от закона. С этого времени ни один английский государь не мог предъявлять на корону никаких иных притязаний, кроме основанных на особом постановлении парламентского закона. Вильгельм III, Мария и Анна были государями просто в силу «Билля о правах». Георг I и его преемники были государями в силу «Закона о престолонаследии». Английский монарх являлся теперь таким же созданием парламентского акта, как и мельчайший сборщик податей в его королевстве.

Но был не только восстановлен прежний характер королевской власти; была восстановлена и прежняя конституция. Горький опыт доказал Англии необходимость вернуть парламенту неограниченную власть над обложением налогами. В назначении пожизненного дохода заключалась тайна антинациональной политики двух последних королей, и первым делом нового парламента было ограничить назначение доходов королю четырехлетним сроком. Вильгельм III был очень оскорблен этим постановлением. «Английские дворяне, — сказал он, доверяли королю Якову II, бывшему врагом их религии и их законов, и не хотят доверять мне, спасителю той и других». Этот взрыв королевского гнева вызвал только одну перемену решение определять субсидии ежегодно, и, несмотря на незначительные изменения, внесенные в постановление ближайшим торийским парламентом, оно скоро стало неизменным правилом. Почти столь же важной переменой было установление контроля парламента над армией.

Ненависть к постоянному войску, появившаяся при О. Кромвеле, только усилилась при Якове II; но ввиду войны на материке существование армии было необходимостью. До сих пор оно было незаконным. Солдат был просто обычным подданным; не было законных средств наказывать за чисто военные проступки или поддерживать воинскую дисциплину, а присвоенное короной право размещать солдат на постой в частных домах было отменено законом.

Эти затруднения были устранены «Законом о мятеже». Парламент предоставил офицерам полномочия, необходимые для поддержания дисциплины в армии, и назначил средства на ее содержание; по и средства, и полномочия были назначены только на один год. «Закон о мятеже», подобно назначению субсидий, принимался со времени революции ежегодно; а так как государству невозможно существовать без налогов, а армии — без дисциплины и содержания, то ежегодный созыв парламента стал необходимым. Таким образом, величайшая конституционная реформа, известная в английской истории, была проведена косвенным образом, но вполне успешно. Гораздо менее удачным было предупреждение опасностей, которые, как показал недавний опыт, связаны с самим устройством парламента. При Карле II избранный под влиянием реакции парламент просуществовал без новых выборов 18 лет. Теперь при незначительной оппозиции был проведен закон, ограничивавший продолжительность работы парламента тремя годами, но он разбился о недовольство и вето Вильгельма III. Еще более трудной задачей оказалось противодействие тому влиянию, которое мог получить король, наполняя общины чиновниками. Билль, лишавший права заседать в парламенте всех состоявших на государственной службе лиц, был благоразумно отвергнут лордами. По-видимому, тогда еще никому не приходил в голову современный способ противодействия давлению со стороны короны или администрации — путем устранения всех мелких чиновников, но с сохранением влияния парламента на главных сановников через их допуск в его состав. Странно также и то, что, требуя для парламента права контроля над общественными доходами и войском, «Билль о правах» своим умолчанием о надзоре за торговлей оставил его за короной. Только несколько лет спустя, при обсуждении хартии, дарованной Ост-Индской компании, Палаты мимоходом потребовали и добились права регулировать английскую торговлю.

Религиозные последствия революции по важности едва ли уступали политическим. Мы видели, как в общей борьбе против католицизма англиканцы и диссентеры неожиданно оказались заодно и планы примирения вдруг стали популярными. Но с падением Якова II этот союз внезапно распался, а установление пресвитерианской церкви в Шотландии, наряду с изгнанием епископального духовенства из ее западных графств, оживило старую враждебность духовенства по отношению к диссентерам. Конвокация отвергла предложение свободомыслящих внести в англиканский служебник изменения, которые позволили бы диссентерам вернуться в церковь; а внесенный в парламент билль об объединении не успел пройти, несмотря на усердное содействие короля. Столь же бесплодной оказалась и попытка Вильгельма III предоставить, хотя бы отчасти, диссентерам гражданское равенство отменой «Закона о корпорациях»; но фактически свобода богослужения была установлена «Законом о терпимости», принятым в 1689 году. Каковы бы ни были религиозные последствия неудачи свободомыслящих, ее политический результат имел огромное значение. Никогда церковь не пользовалась такими могуществом и популярностью, как во время революции, а примирение с диссентерами удвоило бы ее силу. Неизвестно, повлияло ли бы это на отвращение ко всякой политической реформе, которое отличало церковь два последних века; но, несомненно, это чрезвычайно увеличило бы мощь сопротивления, которой она обладала. В данном случае «Закон о терпимости» устанавливал ряд религиозных общин, враждебных господствующей церкви, и эта вражда побуждала их поддерживать оспариваемые ею прогрессивные меры.

Ввиду противодействия религиозных сил между собой внутри страны, Англия избежала крупного затруднения, с которым приходилось считаться гем странам, где дело религии отождествлялось с интересами политической реакции. Еще больше ослабил церковь раскол в ее собственных рядах. Теория божественного права находила сильную поддержку в массе духовенства, хотя оно и должно было отказаться от другого излюбленного учения — о безусловном повиновении; поэтому требование от всех лиц, занимающих общественные должности, присяги на верность новым государям представлялось почти всем священникам неслыханной несправедливостью. Сэнкрофт, архиепископ Кентерберийский, несколько епископов и множество высших духовных особ решительно отказались от присяги, объявили раскольниками всех давших ее и, когда они были низложены по постановлению парламента, провозгласили себя и своих приверженцев, известных под названием «неприсяжников», единственными членами настоящей церкви Англии. Масса духовенства подчинилась необходимости, но ее ожесточение против нового правительства было доведено до высшей степени его церковной политикой, выразившейся в подтверждении верховенства парламента над