Читать книгу - "Путинбург - Дмитрий Николаевич Запольский"

было ощущение, что тонешь в какой-то липкой мерзкой сладкой жиже. Кошмар просто! Я ощутил в тот момент, как пахнет российская власть. Дерьмом и духами. Коньячным перегаром и ароматизированным табаком. Я не помню уже суть своей консультации. Отодвинувшись на максимально возможное расстояние, сказал примерно следующее:

— Вам, Геннадий Алексеевич, в этой истории не победить. Путин сильнее. Он директор ФСБ и по-любому не отступится, раз выступил на стороне Левановича. В городе Кумарин сильнее Могилы. Я бы на вашем месте сдал позиции на условиях торга, но войну бы завершил. Оно того не стоит!

Селезнев задумался, выпустил облако дыма и потупился.

— Что? Совершенно бесполезно? Жаль… Тебя отвезти в аэропорт или посидим здесь, выпьем, поболтаем? Оставайся!

Новый позыв заставил меня невежливо попрощаться со спикером и стремглав броситься в туалет. Через час я уже летел в Петербург. Как хорошо, что я не взял аванс за свою работу! Как вот почувствовал, что что-то не так. До сих пор не понимаю, зачем они так бились за Педиатрическую академию. Медом, что ли, там намазано?

Селезнев сдал пост председателя Госдумы Грызлову. Тоже прикольный чувак был. Говорят, не подвел преемник. В том самом смысле. Грызлов — Володину. Не знаю, стоит ли в комнате отдыха тот самый диван, но предполагаю, что этот артефакт в российском парламентаризме передается из поколения в поколение. Гена умер от рака в 2015-м. Миронов бросил его дочку, женился на молодой журналистке. Коленька унаследовал богатства Шпигеля. Габитов — советник губернатора Ленобласти. Сначала был представителем Сергея Прохорова, а сейчас — Бориса Титова. Все время борется за мандаты. Легендарный адвокат Макаров по кличке Таня заседает в Думе до сих пор. Влад Резник тоже. И Жириновский с ними. Удивительная вещь — российский парламентаризм! Только один открытый гей, страстный любитель маленьких мальчиков, исчез из политики совсем — Александр Беляев, принявший кресло председателя Ленсовета у Собчака в 1991 году. Вот как волной смыло.

А вот зачем так зверски воевали бандиты за Педиатрическую академию, для меня осталось загадкой. То ли наркоту там в лабораториях варили на промышленной основе, то ли детей на органы разбирали, то ли еще что подобное. И я спрашивал знающих людей, зачем такие усилия и ресурсы были вброшены в пламя этой войны. Даже Путина подключали! Долго все мои собеседники пожимали в ответ плечами, пока одна умудренная многими знаниями дама-юрист не озвучила мне вполне логичную версию: в Педиатричку привозили сотни заболевших какими-то пустяковыми болячками ребятишек из детских домов. И их можно было без особого труда оформить как умерших. Никто бы не стал проверять эпикризы. А на самом деле — продать. И для усыновления, и на органы, и просто педофилам для утех. О таком варианте я даже подумать не мог! А ведь эта версия самая правдоподобная… Кстати, говорят, что сын Вонючки сегодня любовник Леши Миллера. Наследственное это у них…

ВИТЕК МИЛАШКА

Дело было в июне, когда на петербургских газонах уже опушились одуванчики, а ночной дождь свеж, как выпускница на «Алых парусах», и в лужах на асфальте отражается то ли рассвет, то ли закат — между ними совсем нет границы, только полчаса фиолетового неба. Мой собеседник был одет в светло-бежевый костюм и модные в те годы остроносые ботинки. Мы гуляли вокруг телебашни. У основания ее опор построили жутковатое здание с узенькими окнами-бойницами — там на втором этаже у меня была студия прямого эфира «Регионального телевидения», монтажка и офис. И даже что-то похожее на гримерку было. В этом закутке мы сначала сидели и пили чай, а потом решили подышать свежим воздухом и вышли во двор. Он приехал ко мне на разговор. Серьезный функционер и чиновник, простецкий и доброжелательный. Я накануне говорил в своей программе про питерский футбол: типа городские власти совершенно равнодушны к команде[571], клуб из высшей лиги вот-вот скатится на фиг, и во всем виноваты жадные клубные начальники, которые даже символику не запатентовали: все сувениры делают левые производители, и клубу ничего не перепадает. И показал сюжет про торговлю клубной атрибутикой, как ее привозят из Китая, как продают в ларьках и с лотков. Вот мой старый товарищ и примчался вечером поговорить. Были такие времена в самом начале нулевых: функционеры хотели выглядеть в глазах болельщиков прилично. Удивительно, но факт — уже Путин был в Кремле, но прессу еще воспринимали всерьез, даже губернаторские выборы еще были… Да, сейчас трудно в это поверить!

Гуляли мы и неспешно беседовали. Знакомы мы были давно, очень давно. И как-то даже приятельствовали. Человек он был милый и скромный, такой типа рубаха-парень. Относился ко мне с симпатией:

— Вот ты единственный мой друг, кто про футбол не спрашивает! С тобой можно хоть пообщаться нормально!

— Да я просто не понимаю в этом твоем футболе ни хрена! Вообще!

— Это потому, что мои предки были гладиаторы и на арене Колизея бились за право остаться в живых, а твои в это время на солнечном берегу морском тростиночкой формулы рисовали!

— Ну, может, и так.

Говорили мы открыто и свободно. Про спорт, про допинг, про политику и интриги в питерской власти. Про Путина. Он с ним был в хороших отношениях. Высоко ценил эту дружбу, и, когда заходила речь о президенте, в его голосе звучала уверенность и подобострастие:

— Ты не понимаешь, что Владимир Владимирович — это сильный рывок, это новые контуры мира вообще! Он надолго!

— Ну как так? Зачем? Он не удержится, ты же понимаешь, что он серый и унылый.

— Нет, это ты не понимаешь! Он очень сильный политик!

Ну, в общем, любил он его. И сейчас, наверное, любит. Он вообще такой традиционалист, по-собачьи преданный начальству. Но про Путина мне было неинтересно. Меня волновал вопрос о спорте: насколько вообще могут продвигаться достижения, разве человек не пришел к пределу своих возможностей? Мой товарищ отвечал прямо и честно:

— Давно подошел и перешел. Сейчас весь спорт во всем мире — это соревнование фармакологов. Знаешь, что изобретено? Да ты просто не поверишь: сейчас аптекари научились делать персональный допинг. С учетом генной картины. На уровне ДНК.

Никакие допинг-пробы не помогут вскрыть это, настолько тонкая работа! Все решают не спортсмены, а ресурсы: побеждает та страна, у которой биологические исследования лучше поставлены. И нам так далеко до США! Даже от Китая отстаем!

Он много мне рассказывал тогда про войну допинг-лабораторий с антидопинговыми. Про то, какую пользу человечеству приносят исследования предела возможностей человека, как много