Читать книгу - "История Израиля. Том 2 : От зарождениения сионизма до наших дней : 1952-1978 - Говард Морли Сакер"

катастрофическим поражением. За 27 часов боевых действий они потеряли 2,5 тыс. человек убитыми и 5 тыс. ранеными, треть своих танков, половину артиллерии; при этом с Голанских высот бежало 80 тыс. военных и гражданских лиц. Израильские потери составили 115 человек убитыми и 306 человек ранеными; кроме того, двое мирных жителей было убито и шестнадцать ранено в результате артиллерийского обстрела поселений Галилеи. Все Голанские высоты были теперь в руках Израиля; бесконечный кошмар сирийских обстрелов остался позади. Позади была и попытка арабского мира блокировать израильские морские пути. Примерно в это же время в Шарм-аш-Шейхе израильские солдаты приветствовали грузовое судно израильской судоходной компании Цим, направлявшееся через Тиранский пролив в Эйлат. Интересно, что в тот же день Главное почтовое управление в Каире выпустило в обращение новую почтовую марку, рисунок которой был сделан за три дня до начала войны. На марке изображен улыбающийся, уверенный в себе Насер, принимающий приветствия огромной толпы народа. В нижнем правом углу марки — Израиль, объятый пламенем.

Потери Израиля в Шестидневной войне составили 759 человек убитыми и примерно втрое больше ранеными. Потери в технике составили 40 самолетов и 80 танков. Арабские потери в живой силе составили в общей сложности порядка 30 тыс. человек; в технике — не менее 450 самолетов, и тысяча танков были подбиты или захвачены, плюс к этому было уничтожено или захвачено значительное количество другого военного снаряжения. Но самое главное — на Ближнем Востоке была создана новая военногеографическая действительность. До войны расстояние между крупным израильским населенным пунктом и ближайшей арабской авиабазой составляло четыре минуты полетного времени. Любая сухопутная атака арабских соседей на Израиль в любом месте (кроме Южного Негева) с неизбежностью затрагивала густонаселенные районы страны. Израиль практически полностью простреливался арабской артиллерией с востока на запад — совсем как еврейская часть Иерусалима или поселения в Северной Галилее. Теперь же, после войны, ситуация коренным образом изменилась. Теперь уже Амман, Дамаск, Каир оказались в пределах досягаемости для израильских самолетов и сухопутных войск. Ни еврейская часть Иерусалима, ни поселения в Северной Галилее, ни какой-либо другой населенный пункт страны уже не находились на линии огня. На юге вместо границы протяженностью в 200 миль между Синайским полуостровом и пустыней Негев, с сектором Газа, подобным занозе в теле Израиля, теперь имелся барьер Суэцкого канала протяженностью в 110 миль. На востоке — вместо длинной и запутанной границы с Хашимитским Королевством — теперь была относительно прямая линия с севера на юг, по реке Иордан и Мертвому морю.

Благодаря чему произошли столь радикальные перемены? Вряд ли возможно отнести все случившееся за счет превосходства в вооружениях — здесь как раз преимущество было на арабской стороне. По всей видимости, как и в предыдущих арабо-израильских войнах, решающую роль сыграл человеческий фактор. Одно немаловажное обстоятельство здесь — различный уровень грамотности рядовых солдат израильской и арабских армий. Другое обстоятельство — это лидерские качества офицеров. Египетские штабные офицеры отличались поразительной самоуверенностью и отсутствием организационных навыков. Они в принципе не задумывались о необходимости разработки совместных планов боевых действий со своими сирийскими и иорданскими коллегами. Именно отсутствие координации и привело к роковой ошибке арабских стран, которая позволила Израилю вести не одну войну, а три отдельные, следовавшие одна за другой: сначала против Египта, затем против Иордании и, наконец, против Сирии. Существенно важным обстоятельством была также сила личного примера. Арабские офицеры всех рангов легко впадали в панику, стоило только израильтянам добиться первых видимых успехов. Показательно, что доля египетских офицеров от общего числа убитых и раненых в египетской армии составляла менее 15 %, а в Армии обороны Израиля эта величина была вдвое больше. Но в конечном итоге чашу весов в пользу Израиля склонили не только уровень грамотности и степень преданности своему делу. Это было еще и мужество, рожденное осознанием безысходности, — характерное для всей армии. На церемонии вручения ему диплома почетного доктора философии Еврейского университета, через три недели после окончания войны, Рабин не стал приукрашать действительность, выступая перед собравшейся аудиторией — а фактически перед всей страной:

“Наши летчики, поражавшие самолеты противника с такой точностью, что никто в мире не мог представить себе, как это им удавалось, и многие эксперты высказывали мысли о технологических новинках или даже говорили о некоем “секретном оружии”; наши танкисты, побеждавшие противника, хотя неприятельские танки были технически совершеннее наших; наши солдаты всех родов войск, бравшие верх над противником во всех боях, несмотря на его численное превосходство и кажущуюся неприступность укреплений, — все это является свидетельством не только их мужества и хладнокровия в бою, но и глубокого понимания, что только личный пример каждого из них способен привести страну к победе и гарантировать безопасность их семьям — ведь если бы мы не победили, мы бы были уничтожены”.

Моральная правота израильтян была широко признана в большинстве стран мира. Кровожадные угрозы арабских лидеров в адрес Израиля, раздававшиеся на протяжении многих недель перед началом войны, спокойствие и порядок, которые демонстрировали при этом израильтяне, как военные, так и гражданские лица, — все это не могло не тронуть сердца простых людей всего мира. В Западной Европе, за несколько дней до начала военных действий, проходили массовые демонстрации в поддержку Израиля, и добровольцы — как евреи, так и неевреи — выстраивались в длинных очередях перед посольствами Израиля, желая предложить свою помощь. Политические деятели, представители интеллигенции и мира искусств в числе других подписывали петиции, заявляющие о праве Израиля на существование. В Стокгольме члены парламента Швеции намеревались подать в отставку и отправиться воевать в Израиль. В церквах Нидерландов молились за безопасность Израиля. Когда начались военные действия, реакция в странах Запада на победу, одержанную Израилем над противником, превосходившим его во много раз в численном отношении, была встречена с нескрываемой радостью; впрочем, в США эта радость была, возможно, более сильной, чем в остальном мире, — там почувствовали с облегчением, что избавлены от необходимости ввязываться в еще одну войну вроде Вьетнамской.

Следует отметить, что и реакция в коммунистическом мире не была однозначно антиизраильской. Хотя большинство западных компартий официально и поддерживали арабов, их рядовые члены занимали вполне произраильские позиции. Более того, в Восточной Европе проарабская политика властей впервые столкнулась с оппозицией общественности. В Польше прошли стихийные демонстрации в поддержку Израиля, и целый ряд видных польских деятелей, включая даже нескольких министров, отказывались подписывать публичные заявления, клеймящие Израиль как агрессора. В Чехословакии редакторы газет не принимали к публикации статьи антиизраильского характера. Правительство Румынии решительно отказалось занять безусловно антиизраильскую позицию. При всем том, конечно, общественному мнению не дозволено было оказывать воздействие на официальную партийную доктрину.