Читать книгу - "«Практический работник» Георгий Маленков - Андрей Константинович Сорокин"

ЦК, о котором рассказ еще впереди. Бывший заведующий его секретариатом А.М. Петроковский сообщит в КПК, что в 1957 году он произвел опись документов, изъятых из сейфа арестованного помощника Маленкова Д.Н. Суханова. В числе других там находилась папка с надписью «ленинградское дело», в которой имелись личные записи Маленкова, относящиеся к его поездке в Ленинград, и конспекты его выступлений там, проекты постановлений Политбюро, записки В.М. Андрианова, сменившего Попкова на посту первого секретаря Ленинградского обкома. В ходе работы июньского 1957 года пленума ЦК Маленков несколько раз брал эти документы. После того как он был выведен из состава ЦК КПСС, он не вернул материалы этой папки, заявив, что уничтожил их как личные документы. Сам Маленков подтвердит на пленуме, что действительно уничтожил эти документы156.

«Ленинградское дело, – запишет позднее Микоян, – вызвало у меня большую тревогу, что может вернуться время, подобное 1936–1938 гг., но только несколько в новой обстановке, несколько новыми методами, может быть. Одно было ясно, что Сталин хочет избавиться от тех руководящих кадров, которые решали судьбу всей страны после 1938 г., возглавляли хозяйственную работу и которые вынесли на своих плечах все трудности войны»157.

Некоторые историки считают, что нет точных доказательств того, что эти два взаимосвязанных дела были прямо срежиссированы Берией и Маленковым. Сыгравшие свою роль в уничтожении «ленинградцев», они, несомненно, чувствовали настроения Сталина и пытались использовать их в своих интересах158. В 1957 году Хрущев постарается именно Маленкова сделать ответственным за трагический финал судеб «ленинградцев». Эти обвинения Маленков отвергнет. Он будет настаивать: «Никогда организатором “ленинградского дела” я не был, это легко установить, да и здесь достаточно товарищей, которые могут сказать, что все это делалось по личному указанию тов. Сталина». «Что, я руководил Сталиным? Так сказать – смеяться будут»159.

Тем не менее включенность Маленкова и в это дело вряд ли может подвергаться сомнению, и свою долю ответственности он как его участник, конечно, несет. И свои бонусы он тоже получил. Позднее Молотов вспоминал, что Сталин «был Председателем Совета Министров СССР, и на заседаниях Совета Министров председательствовал не он, а Вознесенский. После Вознесенского Маленков…»160.

Дела тюремные

На не раз упоминавшемся нами июньском 1957 года пленуме ЦК Маленкову будет предъявлено немало претензий. Одним из важнейших станет обвинение в создании тюрьмы для особо важных политических заключенных. В феврале 1950 года на базе отдельного блока тюрьмы Московского управления МВД (ул. Матросская тишина, 18) создается так называемая «особая тюрьма». Создается она в прямой связи с «ленинградским делом», его фигуранты пройдут через ее застенки одними из первых.

Маленков подтвердит, что действительно принимал прямое участие в организации «особой тюрьмы», делая это по прямому указанию Сталина, потерявшему доверие к органам МГБ. О подозрениях Сталина относительно МГБ и Абакумова будет вспоминать Булганин161.

На «беседе» в Комитете партийного контроля (КПК), состоявшейся в августе 1958 года, Булганин станет утверждать, что никакой тайны для высшего круга партийного руководства в этом не было.

«Когда мы бывали у Сталина, – расскажет Булганин, – то там были Маленков, Берия, я, Микоян. Я не буду утверждать, был ли Никита Сергеевич, но много раз Сталин говорил об этой тюрьме и говорил о том, что надо создать такую тюрьму». Правда, о том, что она была в конечном итоге создана, Булганин, по его утверждению, знать ничего не будет.

– Зачем? – спросит одна из активных участниц процесса реабилитации репрессированных в годы хрущевской оттепели, член КПК О.Г. Шатуновская.

– Для партийных преступников, – ответит Булганин162.

Об «организованной Маленковым “особой тюрьме” по адресу Матросская тишина» даст показания помощник Маленкова Суханов163.

Сам Маленков прямо подтвердит и факт создания «особой тюрьмы», и свою причастность к ее организации. На вопрос Шверника, «для какой цели вы создали тюрьму при КПК, кто в ней сидел и кто ее обслуживал?», Маленков ответит: «Я имел к этому отношение следующее. Мне т. Сталин сказал и продиктовал тот документ, о котором шла речь, что он беседовал также со Шкирятовым. <…> Это происходило в тот период… когда он совершенно не доверял Абакумову». Маленков, по его словам, переговорил со Шкирятовым, и тот выделил ему «одного-двух человек».

Шверник, пытаясь надавить на него, заявит: «Вы организовали тюрьму, а не Шкирятов. <…> Начальника тюрьмы вы утвердили, это сотрудник МВД Клейменов, заместителем начальника Шестакова – инструктора Административного отдела ЦК партии. Назначили следователей – Захарова и Никифорова. Утвердили штат тюрьмы в составе 100 человек…»

Маленков: «Я отвечаю за это, да и не только за это. Но тогда люди постарше и поопытнее меня ничего не говорили. Вообще не было тех, которые бы протестовали против указаний, которые давались». Подробностей Маленков не расскажет164.

Их сообщат членам КПК упомянутые свидетели Клейменов и Шестаков, бывший военный прокурор Китаев и бывший председатель Военной коллегии Верховного суда Чепцов.

Клейменов расскажет о совещании, которое 28 февраля 1950 года Маленков провел в своем кабинете с участием министра внутренних дел Круглова, его заместителя Обручникова и начальника Тюремного управления Пуговкина. На следующий день, 1 марта, вызвав к себе Клейменова и министра госбезопасности Абакумова, Маленков распорядится о деталях, в том числе и о первых трех заключенных, которые будут переведены из Лефортовской тюрьмы. Эти трое – бывший секретарь ЦК А.А. Кузнецов, ответственный секретарь Еврейского антифашистского комитета писатель И.И. Фефер, бывший подполковник госбезопасности, сотрудник охраны Сталина Федосеев. Пока шел разговор, «Круглов дал указание выделить особое изолированное помещение. Таким образом, – заключит Клейменов, – создалась тюрьма в тюрьме».

«Эта тюрьма будет находиться при КПК, вы будете подчиняться лично мне, – так передал Клейменов указания Маленкова, полученные им на том совещании. – Эта тюрьма не подчинялась ни министру государственной безопасности, ни министру внутренних дел, а подчинялась т. Маленкову и КПК».

Шверник, обращаясь к Маленкову, скажет: «Вот вам подчинение Особой тюрьмы КПК». Маленков сочтет за лучшее промолчать165.

Клейменов подтвердит, что заключенных «особой тюрьмы» лично допрашивал Маленков, для чего их доставляли в здание ЦК. «Везли на машине “Победа” вдвоем, заезжали с Ипатьевского переулка и поднялись особым лифтом. Доставили в комнату. Комната была без окон».

Неожиданно Маленков решит уточнить местоположение этого помещения: «Возле Оргбюро»166.

12 июля 1951 года узником «особой тюрьмы» станет Абакумов.

Чепцов в своих показаниях подчеркнет: «В эту тюрьму никто к арестованным без специального распоряжения Маленкова и Шкирятова не допускались, даже работники Прокуратуры СССР». Нельзя не согласиться и с выводом Чепцова: «Такой “порядок” ареста и содержания арестованных… безусловно, предопределял судьбу их, довлел над следственными, прокурорскими органами и судами и создавал