Читать книгу - "Сестра печали и другие жизненные истории - Вадим Сергеевич Шефнер"

вползали на мокрые обмотки. Накурившись, мы развязали вещмешки и стали жевать хлеб и грызть кусковой сахар. Но есть не очень-то хотелось, и мы опять закурили. Сидели, негромко переговариваясь, впитывая в себя покой, ощущение неподвижности.

Через десять минут был дан приказ идти обратно. Мы пошагали по топкой пойме мимо воронок, опять перешли речку, опять вернулись в тот бор, из которого вышли, и повернули вправо.

27. Час атаки

На длинной и узкой поляне мы сбросили наземь скатки, вещмешки, котелки, фляги – так было приказано. Стеречь их осталось два бойца. Ноги у них были так натерты, что ни на что другое эти двое уже не годились. Контуженный тоже остался. С приоткрытым почерневшим ртом сидел он на груде шинелей, медленно и ритмично поворачивая голову то вправо, то влево – будто смотрел, не подкрадывается ли вор. Оба сторожа со стыдливой суетливостью, преувеличенно хромая, нагибались, зачем-то перекладывали с места на место оставленные нами вещмешки.

Без полной выкладки шагать стало легко, будто то, что осталось у нас и с нами, – это всегда уже было нашим, от рождения. Мы шли, как приказано, цепью, с оружием на изготовку, с интервалами метров в семь, то сближаясь, то удаляясь друг от друга из-за мешающих держать равнение древесных стволов. Пулеметные очереди раздавались все ближе, и пули уже долетали сюда. Но они летели верхом, щелкая по стволам и роняя на нас веточки и сосновые иглы.

Мы вышли к опушке леса. Перед нами лежал луг, поросший кустарником. По краю луга шла неровная, загибающаяся вправо дорога. Дорога эта немного возвышалась над почвой, она была хоть и не мощеная, но насыпная; ее окаймляли кусты, росшие прямо из канав. Правее опушки, по сю сторону дороги, в канаве уже залегли бойцы какой-то незнакомой части. По ту сторону дороги тянулось поле, переходящее в небольшую высотку, состоящую как бы из нескольких горбов, покрытых мелким сосняком. На склоне высотки, то там, то здесь, невысоко над землей взлетало и опадало что-то желтоватое. Противник окапывался. Очевидно, на той стороне высоты были наши окопы, и он их взял, и теперь они были ему ни к чему: ему нужно держать этот склон. Солнце светило сбоку, и выбрасываемый лопатами песок словно вспыхивал и гас, вспыхивал и гас…

Мы ползком пересекли луг и залегли у дороги, слева от уже лежащих там. Отсюда мы должны идти брать эту высотку. За бегство с поля боя – расстрел на месте. Разрывов снарядов не бояться – нас будет поддерживать огнем артиллерия. К раненым не кидаться, не задерживаться около них под предлогом помощи; на это есть санитары.

Здесь мы лежали близко друг к другу. С высотки слышались пулеметные и автоматные очереди. Одна очередь прошла низко, кто-то закричал. Я лежал, и в голове у меня крутились странные мысли. Неужели на самом деле есть этот лес, это поле, эта высотка впереди, и есть я, и это я сейчас лежу у дороги? Неужели все это правда… Девятнадцати лет Коломбина расцвела, как фиалка весной… А что, если у меня на бегу размотается обмотка? Я нагнусь, чтоб замотать ее, – тут-то меня и кокнут…

Над нами начали свистеть снаряды. Они разрывались где-то там, на высотке. Один разорвался близко от нас. Потом артобстрел прекратился. Оттуда, с высотки, вовсю били из пулеметов. Вдруг что-то – не свистя, а вроде бы шурша и вибрируя на лету – пролетело над нами и разорвалось где-то рядом. Кого-то ранило, он громко и тоскливо закричал, а кто-то другой закричал кому-то: «Куда! Куда! Назад, сука такая!» И опять свист над нами и разрывы у высотки. Я поглядел на лежащего рядом Логутенка. У него было напряженное, страдающее лицо, даже припухшее слегка, как при сильной зубной боли.

Близко хлопнул пистолетный выстрел, прогремел громкий и неразборчивый командный выкрик. Я знал, что это означает, но подняться было страшно. Логутенок выматерился, больно толкнул меня в плечо и выскочил из кустов на дорогу. Тогда и я выскочил за ним. Пыльная мягкая дорога сразу уплыла из-под ног. Я пробежал сквозь кусты, что росли по другую ее сторону. Широкое поле, качаясь, полетело мне навстречу. Впереди меня бежало несколько человек, справа и слева тоже. Все мы что-то кричали.

Капитан Веденеев с симоновской винтовкой, тоже что-то крича, бежал впереди всех. Вдруг он упал, винтовка отлетела в сторону. Он поднялся и, уже без оружия, размахивая руками и наклоняясь все ниже и ниже, побежал куда-то в сторону и упал лицом вниз. Потом кто-то еще упал и закричал. Вася Лучников бежал близко от меня, немного впереди. Что-то прошуршало и с воем разорвалось перед ним, и он упал. Меня сильно толкнуло в бок, и я тоже чуть не упал. Я пробежал мимо Васи и сразу же забыл о нем. Впереди уже отчетливо было видно самое страшное: невысокие продолговатые горки песка и не то дымки, не то огоньки, мелькающие над ними.

И вдруг все это начало плавно исчезать, будто проваливаясь куда-то. Я почувствовал, что сбегаю под изволок и вот очутился в зеленой длинной впадине. Здесь уже скопилось много наших. Пули сюда не залетали.

– Отсиживаться?! – закричал вдруг, вбегая в ложбинку, наш взводный. – Они же отходят!.. А ну! Бобичев! Дранков! А ты! А ты! А ну! Они же отходят!

Лейтенант побежал вперед, размахивая наганом, и мы взбежали за лейтенантом по небольшому, но крутому в этом месте откосу и опять очутились на ровном поле. И сразу же полоснула пулеметная очередь, и лейтенант упал, и еще кто-то тоже. Все остальные бросились обратно и залегли на склоне ложбинки. Потом вполз лейтенант. Его ранило в ногу. Кто-то кинулся к нему, стащил с него сапог и начал бинтовать ногу индивидуальным пакетом.

– Ведите огонь! – закричал лейтенант. – Нечего тут!..

Я оглянулся на него. Глаза у взводного были совсем круглые от боли. Но мне показалось, что даже сквозь эту боль он поглядел на меня с каким-то удивлением.

– Веди огонь, черномордый! – крикнул он, глядя на меня, и откинулся на спину.

Я подобрался ближе к вершине откоса, прицелился в вершину песчаного бугорка и выстрелил. И вдруг увидел, что выше окопа, по склону высотки, там, где один ее горб идет под уклон, примыкая к скату другого горба, пригнувшись, бежит между сосенок человек в темной, не нашей форме, с автоматом. Он нес какой-то плоский ящичек, поблескивающий вороненым металлом. Я повел мушку за ним и, когда он пробегал в просвете между двумя деревцами,