Читать книгу - "Оруэлл - Юрий Георгиевич Фельштинский"

В это время Оруэлл заметил изменения в собственном стиле работы. Он перестал писать первые варианты своих произведений пером и многократно их исправлять, а то и полностью переписывать, иногда по несколько раз. 14 июня 1940 года он записал в дневнике: «В последнее время, когда я пишу обозрение, я сажусь за пишущую машинку и сразу его печатаю. До недавнего времени, шесть месяцев тому назад, я никогда этого не делал и сказал бы, что я не умею этого делать. В самом деле, всё, что я писал, писалось по крайней мере дважды, а мои книги обычно три раза – некоторые места даже пять или десять раз»519. Постепенное накопление писательских впечатлений и опыта, совершенствование таланта привело к переходу через какую-то качественную грань – он стал писать намного легче и свободнее, хотя по-прежнему отделывал текст, пусть и напечатанный на машинке.

Впрочем, писатель, верный своей самокритичной манере, неоправданно приписывал переход от пера к машинке тому, что он, стремясь побольше заработать, стал меньше заботиться о качестве написанного. Конечно, стоимость жизни в Великобритании в военные годы резко возросла, снабжение по карточкам было скудным, свободный рынок продолжал функционировать, но по заоблачным ценам. Однако материальные заботы всё-таки не были главным в его жизни, и публикации 1940–1941 годов наглядно демонстрировали растущую мощь оруэлловской политической журналистики.

С «Партизан ревю» и Голланцем против диктаторских режимов

Можно не сомневаться, что рост популярности Оруэлла и улучшение качества его текстов не остались не замеченными издателями и в Англии, и за рубежом. Именно с этим было связано приглашение американского журнала «Партизан ревю» стать его постоянным сотрудником. Журнал начал издаваться в 1934 году группой интеллектуалов, стоявших на социалистических или близких к ним позициях, но в то же время решительно осуждавших установление единоличной диктатуры Сталина в СССР. Изначально журнал выходил как издание Клуба Джона Рида[52], стоявшего на коммунистической платформе, но вскоре по политическим и идеологическим соображениям порвал с ним связь

Под руководством талантливого редактора Уильяма Филлипса и его сотрудников, среди которых выделялись Клемент Гринберг и Филип Рав – решительные сторонники модернистских тенденций в современной литературе и искусстве – «Партизан ревю» стал влиятельным изданием на левом фланге американской публицистики. Он издавался ежеквартально Бостонским университетом и вначале сочувственно относился к марксистским идеям, а затем перешел на леволиберальные позиции, в результате чего резко усилил свое влияние в интеллигентских кругах.

Оруэлл получил предложение редакции о сотрудничестве, причем по избираемой им самим проблематике, в самом конце 1940 года. «Можете сплетничать, о чем хотите и о ком хотите, чем больше, тем лучше»520, – расслабленно писал ему Гринберг. Предложение было весьма многообещающим и лестным, тем более что это было первое предложение такого рода от влиятельного зарубежного издания. Оно свидетельствовало, что Оруэлла считали значимым писателем уже не только в Великобритании, но и в США. Так началось его систематическое сотрудничество с «Партизан ревю», продолжавшееся пять с половиной лет. Всего в этом журнале им были опубликованы 15 «Писем из Лондона» и несколько материалов, посвященных самым различным аспектам мировой войны и внутреннему положению в Великобритании. Некоторые материалы были настолько острыми (например, обвинение пацифистов в профашистских настроениях), что вызывали гневные отклики, на которые Оруэлл отвечал не менее жестко. Во всяком случае, сотрудничество в американском журнале было ярким свидетельством постепенного, но всё более решительного отхода писателя Оруэлла от пацифизма.

Во время войны все материалы, предназначавшиеся для публикации за рубежом, подлежали военной цензуре. Оруэлл обычно писал достаточно осторожно, стремясь не нарываться на конфликты с чиновниками из соответствующего управления (где работала его супруга). Но несколько случаев, когда из его текстов были произведены изъятия, всё же имели место. Так, в апреле 1941 года второе «Письмо из Лондона» было строго проверено цензурным ведомством, которое сообщило автору, что из текста было исключено упоминание о расправах с германскими летчиками, сбитыми над Британией и приземлившимися на парашютах. В достоверности этих фактов не было уверенности и у самого Оруэлла, и он легко смирился бы с таким изъятием. Однако, когда статья появилась в американском журнале, он увидел, что цензор перестарался: вместо того чтобы вычеркнуть нежелательные места, страницу перепечатали, не очень удачно связав оставшиеся куски521. Сам по себе факт вмешательства в текст отнюдь не ставил под сомнение основы британской демократии, тем более в условиях войны. Но Оруэлл был до предела чуток к малейшим проявлениям того, что могло потенциально угрожать демократическим основам.

Это было не первое его столкновение с цензурой. Перед самым началом войны Эрик Блэр отозвался на стук в дверь своего деревенского дома и с удивлением увидел двух полицейских офицеров, которые вежливо, но сухо сообщили, что явились проверить сведения о получении им из-за границы запрещенных в Великобритании книг. Оказалось, что власти перехватили письмо Блэра в парижское издательство «Обелиск», публиковавшее, в частности, произведения Генри Миллера, с просьбой присылать новые романы. Скорее всего, речь шла о миллеровском романе «Тропик Козерога» – продолжении хорошо известного Блэру «Тропика Рака». Во избежание обыска Эрику предложили «выдать» все книги этого издательства, что законопослушный британец безропотно сделал. Вслед за полицейским «рейдом» он получил официальное прокурорское уведомление, что подвергнется уголовному преследованию, если подобные действия будут продолжаться. Правда, вскоре власти Хартфордшира возвратили часть книг, а прокурор графства сменил тон, прислав новое официальное письмо, в котором выражал сожаление по поводу произошедшего недоразумения, ибо не учел, что писатель, «возможно, нуждался в книгах, обладание которыми было незаконным»522.

Перлюстрация личной переписки, использование полицией частной информации, полученной из писем, намерение произвести насильственное изъятие принадлежавших Оруэллу книг на том основании, что они были выпущены зарубежным издательством, находившимся под подозрением, угроза уголовного преследования за обладание запрещенной литературой (список которой предъявлен не был), стали для писателя свидетельством того, что в Британии не всё благополучно. Может быть, именно тогда зловещая тень тоталитаризма перестала быть для него абстракцией, относящейся к враждебной Германии и не очень дружественному СССР. Оруэлл осмелился предположить почти невероятное: даже его страна не имеет иммунитета против зловещей угрозы. Он боялся, что и здесь, как в Германии, могут начать сжигать книги. Не случайно местом действия антитоталитарного романа он выбрал не Германию или Советский Союз, а родную Англию.

Факт перлюстрации личной переписки Оруэлла, сам по себе мелкий, учитывая военное время, для него имел принципиальное значение, поскольку демонстрировал, что административные органы с легкостью вмешиваются в личную жизнь гражданина, если для этого есть формальные основания. Эта тема была использована Оруэллом в романе «1984», главный герой которого Уинстон Смит