Читать книгу - "Фридрих Великий - Дэвид Фрейзер"

будет втянута в большую войну, как виделось Фридриху, решиться было непросто. 8 июня 1757 года британские военные корабли вступили в прямое огневое столкновение с французскими у берегов Америки. Кризис, который в скором времени затронет большую часть Европы, первоначально разразился на море, как это и предвидел Фридрих. Сначала французское правительство проявило сдержанность, желая взвалить всю ответственность за военные действия на Британию и надеясь, что мир еще можно сохранить. Британские корабли во французских портах пока не захватывали, как предлагали некоторые французские министры. Фридрих видел в этом робость; такое поведение скорее отдалит, чем воодушевит другие государства вроде Австрии, Швеции, Дании. Фридрих говорил о них: «Так называемые союзники Франции» — ведь ни один из них не предпринял каких-либо шагов в ее поддержку, «В нынешних обстоятельствах поведение Французского двора едва ли может быть более жалким», — написал он Михелю, своему человеку в Лондоне.

Фридрих ожидал, что в течение нескольких ближайших месяцев со стороны Руайя последуют новые попытки заставить его двинуться на Ганновер в качестве отвлекающего маневра, и он тщательно проинструктировал своего посла. Сегодняшний момент неблагоприятен для такой операции. Не могла бы Франция вместо этого заручиться поддержкой Дании? Датский суверен питает личную неприязнь к Георгу II, чье курфюршество, Ганновер, непосредственно примыкает к Голштейнской провинции датского короля. И — замечательное предложение, которое, как было изначально ясно, ни к чему не приведет, — а нельзя ли эту «funeste guerre qui selon toutes les apparences entrainera la plus grande partie de l’Europe»[181] предотвратить совместным посредничеством Фридриха и Марии Терезии? Король изложил эту идею в письме Клингграффену в Вену 2 августа, а затем — в письме своему правящему герцогу Брауншвейгскому. Брауншвейг, думал он, мог бы передать ее через своих людей при Ганноверском дворе[182] — герцог пытался заручиться поддержкой Пруссии на случай угрозы со стороны Франции, и Фридрих использовал его в качестве посредника с Лондоном. Берлин и Вена в роли миротворцев? В это не верили при дворах Европы. Но Фридриха воодушевляли мысли о том, что британское правительство встревожено отсутствием у австрийцев энтузиазма в отношении антифранцузского курса Британии, который прежде связывал воедино Британию и Австрию. Если британцы, полагал Фридрих, беспокоятся но поводу своих связей и владений в Германии и если они озабочены нежеланием их бывшего австрийского союзника вступать в войну с Францией, то не это ли шанс для сохранения мира? По крайней мере на Европейском континенте? А для короля Пруссии сыграть полезную роль в этом мирном процессе? В конце концов он имеет значительное влияние в Германии. Его армия, возможно, лучшая в Европе, стоит на границах Ганновера, вотчины короля Англии, и Богемии, богатого владения Марии Терезии. Он племянник Георга II. Его дружба и союзнические отношения с Францией, даже если они еще формально не возобновлены, являются общепризнанным фактором европейской политики.

Все контакты Фридриха имели целью сохранить мир, который будет на пользу Пруссии. Он считал, что его позиции сильны. Король вновь написал Брауншвейгу в сентябре 1755 года, что снимает с себя всякую ответственность за то, что произойдет после истечения срока действия официального договора с Францией. Он свободен от обязательств и готов рассмотреть предложения Британии или любого другого государства. Фридрих явно не хотел обесценивать себя как посредника или друга. Он стремился узнать отношение к происходящему мадам де Помпадур. Книпхаузен сообщил о ее враждебном отношении к Британии — ранее полагали, что она расположена к этой стране, — по оно смягчается финансовыми затруднениями. Английский кредит был для нее очень важен; в соответствии с конфиденциальной информацией, которой располагал Фридрих, этой даме удалось перевести из Франции и вложить в английские ценные бумаги средства, эквивалентные 30 000—40 000 фунтов. Книпхаузен писал также, что мадам де Помпадур демонстрирует le plus grand attachement[183] к Фридриху! Король не был склонен этому верить. Фридрих знал, как сильно ее возмущает грубый сарказм, который он часто позволяет себе в ее адрес. Король называл своих охотничьих собак «маркизами Помпадур», добавляя: «Но обходящимися не так дорого».

Фридрих считал возможным — и надеялся на это, — что Франция ограничит войну операциями на морс. Если же она перекинется на континент, британцы вполне могут вновь разместить свои войска, вероятно, ганноверцев и германских наемников, в Нидерландах. Тогда враги окажутся на границах Франции. Конечно же, она должна быть заинтересована в предотвращении войны путем переговоров. В то же время он считал французскую реакцию на действия Британии ничтожной. Слабость сделает возможность мира еще более призрачной.

Все построения Фридриха были ошибочны. Он сохранил невозмутимость, получив информацию об обмене резкими посланиями между Лондоном и Веной; Австрия явно возмущена тем, что англичане планируют большую войну, предварительно не посоветовавшись с союзниками, одним из которых, конечно же, является Австрия. Фридрих счел, что все это укладывается в его схему — Австрия не хочет участвовать в военных действиях Британии сверх некоего необходимого минимума; она возмущена отсутствием консультаций и полна решимости установить огромную цену в британских субсидиях за любой шаг против Франции, который ей понадобиться сделать. Но здесь Фридрих просчитался. Кауниц хорошо справился со своей задачей. Австрия не собиралась оставаться в стороне.

* * *

Кауниц добился окончательного разрыва отношений между Францией и Пруссией. Для него Пруссия была врагом. Франция, считавшаяся до этого также врагом Австрии, находилась на пороге войны с Британией, до недавнего времени являвшейся ее союзницей. Кауницу было нужно, чтобы французы восстановили отношения с Австрией и окончательно разорвали их с Пруссией. Он также рассчитывал на поддержку со стороны России, если удастся уговорить ее отказаться от британских субсидий. Таким образом, Пруссию можно изолировать. Она окажется окруженной врагами: Россией, Австрией, германскими государствами, теми, которые Кауницу удастся привлечь на свою сторону, и Францией. Только Британия окажется вне этого антипрусского лагеря, но она будет в первую очередь занята борьбой с Францией на море и в Америке и едва ли сможет помочь Пруссии — если только деньгами.

Это был великий, долго вынашиваемый план, с которым Фридрих никак не хотел считаться. В сентябре 1755 года — еще до того, как война между Францией и Британией была официально объявлена, — он любезно спрашивал в письме, намерено ли британское правительство предпринять какие-либо шаги, чтобы заручиться его нейтралитетом, или этот вопрос его не интересует, и с той же почтой писал об удовлетворении, испытанном им в связи с тем, что Бель-Иль, которого он высоко ценил, вновь снискал благосклонность во Франции. Это были послания суверена, полагавшего, что он находится в благоприятных условиях, самому ему