Читать книгу - "Девочка с Севера - Лия Геннадьевна Солёнова"

довольно короткого. Вот что произошло. В самый разгар моего романа в Москву приехала Галина Николаевна. Как я уже писала, она была руководительницей нашего школьного театра. После окончания школы я с ней активно переписывалась, с радостью выполняла все её поручения, а их, надо сказать, было немало. Прямо-таки в лепёшку разбивалась. Слала ей дефицитные лекарства, в которых она нуждалась и которые ни за что не достала бы в Полярном. Когда Галина Николаевна бывала в Москве, мы обязательно встречались. Я о ней много и восторженно рассказывала студийцам, познакомила с Евгенией Адольфовной. Телефоны тогда были редко у кого, и в тот раз, приехав (а это была суббота – день сбора), она пришла к ней, зная, что непременно застанет меня там. А меня не было. Присутствующие сказали, что у меня серьёзный роман и, скорее всего, мы с молодым человеком куда-то пошли. Галина Николаевна, которую я не ввела в курс этих моих отношений, очень удивилась и сказала:

– Думаю, молодой человек искренне увлечён, а что касается Лии, то понятно: ей надо устроиться в Москве, а это подходящая партия.

Присутствующие стали горячо возражать, что Лийка не такая, на неё это не похоже и тому подобное, на что Галина Николаевна безапелляционно заявила:

– Ну что вы мне рассказываете?! Я хорошо знаю её семью, и это стиль всей семьи!

Её слова достигли ушей моего молодого человека, и случилось то, о чём я уже написала. К тому времени, когда я узнала о такой оценке меня и нашей семьи, моё отношение к событиям годичной давности стало совсем иным: минус сменился на плюс. Я была рада тому, что роман не имел продолжения. И тем не менее, узнав о словах Галины Николаевны, я была потрясена и оскорблена! С чего она это взяла?! Я-то ей верила больше, чем себе! И такое предательство! Воистину: «Не сотвори себе кумира!» Несколько дней была не в себе. Мéста себе не находила и думать ни о чём другом не могла! Обиделась не столько за себя, хотя и за себя тоже, сколько за свою семью. Уж в чём в чём, а в приспособленчестве нас трудно было обвинить! Перестала отвечать на её письма, а она всё писала и писала… Жаловалась и жаловалась… И было на что. Муж, офицер, спивался. В конце концов его лишили звания и списали с флота. У неё обострилась тяжёлая депрессия.

Опять же, нужны были лекарства, которых в Полярном не было. Я подумала: «Ну что я буду сводить счёты с больным человеком! Добивать её? Тем более оказалось, что всё, что ни делается, всё к лучшему». Переписка возобновилась. Я, как и прежде, выполняла её просьбы, выручала как могла, через знакомых устроила ей консультацию у известного психиатра Снежневского. Его имя носит теперь институт психиатрии, который он возглавлял. Галине Николаевне о своей обиде никогда не говорила, но те её слова остались сидеть занозой во мне на всю жизнь. Французы говорят:

«Простить – значит забыть». Простить я простила, а забыть не смогла. Что поделаешь, не смогла!

Онкологический научный центр

Я пришла работать в аптеку Института экспериментальной и клинической онкологии 8 марта 1965 года. Этот день позднее стал праздничным, а тогда он был рабочим, поэтому я его и запомнила. Приняли меня очень хорошо. Фармацевтов в аптеке не хватало, и мой приход разрядил напряжённую производственную ситуацию. Я была на практике или поработала в разных аптеках. Одна от другой аптеки отличались психологическим климатом, который создавали работающие в ней люди. С последней аптекой мне повезло. Ещё как повезло! В ней работали в основном симпатичные люди. Работы всегда было много, а особенно много, учитывая профиль клиники, надо было готовить стерильные растворы, приготовлением которых занимались два фармацевта. Один из них через месяц менялся с ассистентом, готовившим остальные лекарственные формы, а постоянно в ассистентской комнате для приготовления стерильных растворов работала Елена Николаевна Смольникова. Она была умным, скромным, воспитанным человеком с интересной и драматичной судьбой. Я радовалась, когда мне выпадало работать вместе с ней. В работе были чисто механические моменты, не требующие умственных затрат и особого внимания, когда можно было поболтать с коллегой. Я была любопытной и много спрашивала, а Елена Николаевна рассказывала.

Она происходила из дворянской семьи, до революции жившей в Новосибирске. Глава семьи был царским офицером – полковником. Первую мировую войну он провёл на фронте. Когда началась Гражданская война, отец уже не был военным. В Новосибирск приехал его брат – красный комиссар и сказал:

– Забирай семью и уезжай подальше. Сейчас идет такая рубка, что не будут разбираться в том, что ты всю войну мок и мёрз в окопах. Поставят к стенке со всей семьёй как царского полковника. Я не смогу тебе помочь.

Семья уехала в Китай и осела в Харбине. Отец устроился работать на Китайско-Восточную железную дорогу (КВЖД), где и проработал всю оставшуюся жизнь. Елена Николаевна там же окончила фармацевтическое училище. Как она рассказывала, среди русской молодёжи, оказавшейся в Китае, в 30-е годы очень сильны были просоветские настроения. Молодые люди горели желанием строить социализм в СССР. Таких энтузиастов набрался целый эшелон, в их числе был и жених Елены Николаевны. Они уехали, и никаких известий о них не было. По дошедшим слухам, их довезли до Средней Азии, а там расстреляли как шпионов.

Позднее Елена Николаевна вышла замуж. Её муж, Виктор Прокофьевич, русский, врач, окончивший в Шанхае французский университет «Аврора», впоследствии четырнадцать лет проработал в английской фирме. Стажировался в Лондоне. Свободно владел английским языком. Семья переехала жить в Шанхай, где у них родилось пять детей. Дети говорили по-русски, по-китайски (няня была китаянка) и по-английски – его преподавали в школе. Когда муж получил звание профессора, семья зажила благополучно. Муж работал анестезиологом, а кроме того, у него была частная практика. Жили в хорошем доме, в большой двухэтажной квартире, хорошо обставленной. На кухне большущий холодильник. (Мы в те времена о нём и не слыхали.) Всё было хорошо, но пришла беда, какой не ждали. В Китае разразилась эпидемия полиомиелита, и трое младших детей заболели. У двух девочек последствия были очень тяжёлыми – они с трудом ходили. У мальчика