Читать книгу - "Не брак, а так - Алина Ланская"

Сумочка была у нее в руках, гардероб рядом…

Герман начал звонить ей через полчаса, когда Алиса уже подъезжала к их коттеджу. Она отключила телефон и молча стала собирать вещи, поражаясь тому, насколько спокойна. Никаких больше слез, истерик, никакой мольбы и обиды.

Разъяренный Литвинов ворвался в дом, когда она уже вытащила в прихожую все чемоданы и сумки.

— Это что? — Он непонимающе уставился на пол.

— Я ухожу, Герман. Ухожу от тебя.

Глава 80

— Уходишь?! — Герман ошеломленно смотрел на жену. В его глазах больше не было ярости или возмущения. Только удивление, растерянность и какая-то щенячья беззащитность У Алисы сжалось сердце от боли.

Как же она его любила! Вот такого — беспомощного и в то же время сильного, красивого безумно и такого отталкивающего, доброго и одновременно эгоистичного, своего и, увы, чужого. Будущего у них не было. Алиса понимала это настолько отчетливо, что даже не пыталась себя обмануть.

Все кончено.

— Ухожу! — она решительно кивнула. — И подам на развод. Спасибо… за все, Герман, но дальше… я не смогу.

В несколько быстрых шагов Литвинов пересек прихожую и схватил Алису в объятия. Она не сопротивлялась, мешком повисла у него на руках.

— Как? Почему? Я же люблю тебя! Ты все для меня! Я… — он сильно встряхнул ее, заставив посмотреть в глаза. Сам застыл, вбирая в себя ее взгляд, а потом… отпустил. — Что случилось? Ты… это… из-за Марины… то есть Оксаны этой? Янка? Сабуров опять чего наплел? Мы все решим! Я тебя никуда не отпущу.

Он лихорадочно покрывал поцелуями ее лицо, а она замерла, вбирая в себя его ласки, чувствовала, что в последний раз. Больше такого не будет.

Наконец он отпустил ее. Алиса обняла себя за плечи, устало присела на краешек подлокотника дивана.

— Дело не в этой Оксане или Ольховской и уж точно не в Сабурове. Дело в тебе Герман. И во мне.

— А что не так? — раздраженно бросил Литвинов. — Я больше не привязан к тебе и могу жить сам? В этом проблема? А ты хотела, чтобы я шаг не мог без тебя ступить?

Лучше бы он ее ударил! Да она больше него радовалась, когда он выкарабкался из комы, когда никто в него не верил, кроме нее! Она рыдала от счастья, видя его вымученные тяжелые шаги.

— Я тебя никогда не держала! — процедила она. — И не держу. Ты сам просил, чтобы я была рядом, а теперь не нужна стала…

— Да что за бред? — Герман был искренне возмущен. — Я. Тебя. Люблю. Сколько раз мне повторить, чтобы до тебя дошло?! Я…

— Ты любишь меня, — Алиса очень хотела до него достучаться. А может, все-таки надеялась на чудо? — Любишь так как умеешь. Так, как любил Яну. Только я не она. Я не смогу как…

— Да при чем тут она?!

— При том, что ты уже наигрался в любовь со мной, Герман! Для тебя любовь — это игра! Состязание! Пришел, увидел, победил! — она горько рассмеялась. — Тебе скучно со мной, и нужны новые победы, верно? У тебя и с Яной было так же как со мной сейчас, разве нет? До меня только сегодня дошло, когда увидела тебя с этой Оксаной. Ты же и Ольховской говорил, что она — любовь всей твоей жизни! И изменял ей, а она — тебе, вам всегда было мало друг друга, вечно чего-то не хватало, и вы это искали на стороне. Я так не смогу. Прости.

Алиса видела как все краски слетели с красивого лица ее мужа. Сейчас Герман был похож на застывшее изваяние. Он молчал долго. Казалось, ему потребовалось время, чтобы переварить слова Алисы.

— Я никогда тебе не изменял. У меня даже мысли такой не было, — медленно, почти по слогам произнес он.

— Это лишь вопрос времени, — Алиса нервно теребила ручку объемной сумки, которая стояла на чемодане в прихожей. Надо было уходить. — Ты ищешь драйв, азарт, не знаю что еще, в других женщинах. Ты по-другому просто не умеешь. Не умеешь по-другому любить.

— Вот, значит, как? Я не так люблю? — Герман прислонившись к входной двери, скрестил руки на груди. — А кто, интересно, умеет правильно? Бурый? Это он тебе такие “умные” мысли в голову вложил?

— Игнат здесь ни при чем! — вспыхнула Алиса. Она чувствовала, что все бесполезно, он ее не понимает. Герман не изменится, он не верил ей, не признавал проблему в себе, винил почему-то Сабурова.

Хотя ей надо было выговориться, выплеснуть из себя боль. Четко обозначить то, что терзало ее в последнее время, что не давало ей быть счастливой с тем, кого она любила всю жизнь. С тем, кто говорил, что любит ее.

— Очень сомневаюсь, что Игнат ничего тебе не лил в уши, — Литвинов устало покачал головой. — Никуда я тебя не отпущу. Это во-первых. А во-вторых… ты просто не уверена в себе! Внешне изменилась, а внутри одни комплексы. Ты ревнуешь, а причин нет. Ты — не Яна, я же не идиот, чтобы вас путать. И люблю я тебе не так… Как ты вообще хочешь? Что ты хочешь от меня?!

Герман заводился, речь, которая так до конца и не стала прежней, стала сбиваться. Он замолчал, тяжело дыша, выжидающе смотрел на Алису.

— Ну, так как я должен тебя любить?!

А Алиса сама не знала, чувствовала только, что не хочет жить как раньше, не хочет больше такой любви, какая была у Литвинова к ней. Не хочет быть на заднем плане, не хочет быть надежным тылом для него, не хочет видеть благодарность в его глазах е ней и азартный интерес к “свежему мясу”.

Она любила Германа. Пусть не так восторженно-идеалистически как до их свадьбы, более осознанно, как ей казалось, принимая и понимая его недостатки. Но его любви для нее было недостаточно.

А ее любви на двоих точно не хватит.

Она знала, что поступает правильно. С ним ей будет больнее, чем без него. А Герман… Герман никогда не любил ее настолько сильно, чтобы страдать. Он быстро утешится. И все забудет. Пойдет дальше.

Грустно улыбнувшись своим мыслям, она наконец ответила

— Я не знаю, как ты должен любить. Но мне точно не нравится слово “должен”.