Читать книгу - "Георгий Жуков: Последний довод короля - Алексей Валерьевич Исаев"

так: кого может, расстреляет. Кого не может расстрелять, над тем издевается. <…> Над Маршалами Советского Союза он тоже измывался. Первым к Берлину вышел Маршал Советского Союза Рокоссовский, который командовал 1-м Белорусским фронтом. Рокоссовский был образцом полководца. Он вышел ростом и лицом. И доблестью воинской. И личной храбростью. И талантом. А фамилией не вышел. Потому на самом финише войны ему — понижение. Не мог человек с польской фамилией брать Берлин. На место Рокоссовского товарищ Сталин поставил Жукова…»[185]. Маршал Рокоссовский командовал 1-м Белорусским фронтом до 16 ноября 1944 г. С 17 ноября до конца войны он командовал 2-м Белорусским фронтом. Таким образом, первым к Берлину он выйти не мог по той простой и уважительной причине, что вышедшим к Берлину в феврале 1945 г. (в ходе Висло-Одерской операции) 1-м Белорусским фронтом руководил уже Г.К. Жуков. Поэтому все, что было сказано Владимиром Богдановичем о политическом решении не отдавать Берлина человеку с польской фамилией, — выдумки чистой воды. Он увлеченно рассказывает о том, чего никогда не было: «Тут речь о сознательном и публичном унижении маршала Рокоссовского. Он прорвался к Берлину первым, а Жуков пришел на все готовенькое, на завершающий этап, чтобы сорвать лавры»[186]. «Готовенькое» в ноябре 1944 г., как нетрудно догадаться, находилось на Висле, в сотнях километров от Берлина. Неужели сложно посмотреть хотя бы даты командования фронтами в мемуарах военачальников? Рокоссовский в «Солдатском долге» довольно подробно описывает обстоятельства своего перевода с 1-го на 2-й Белорусский фронт в ноябре 1944 г.

Однако выход первым к рубежу Одера в феврале означал более прочную оборону там два месяца спустя. Были ли у Г.К. Жукова другие варианты наступления 1-го Белорусского фронта в Берлинской операции? Если пойти в обход Зееловских высот с севера или юга, то есть опасность того, что войска двух немецких армий будут выдавлены с рубежа Одера или просто отойдут ближе к городу, уплотнив его оборону. Это был бы гораздо более опасный вариант. Ставкой ВГК была поставлена задача взять Берлин, а не превратить его в осажденную крепость с сильным гарнизоном. Все это заставило модернизировать предложенную Ставкой ВГК 2 апреля 1945 г. форму операции 1-го Белорусского фронта: «Танковые армии ввести на направление главного удара после прорыва обороны для развития успеха в обход Берлина с севера и северо-востока»[187]. Помимо удара в обход Берлина был спланирован удар на окружение немецких войск, занимающих оборону на Одере.

Замысел и форма Берлинской операции никогда не были секретом. Нужно просто уметь читать. Уже в одном из первых исследований этого сражения мы можем найти такие строки:

«Одновременное рассечение всей окружаемой берлинской группировки на две части предполагалось достигнуть ударом левофланговых соединений 1-го Белорусского фронта в общем направлении на южную окраину Берлина и Бранденбург. Успешное выполнение этого последнего маневра в большой степени облегчало задачу овладения Берлином, так как на период решающих боев непосредственно за Берлин значительная часть сил противника (т. е. основные силы 9-й немецкой армии) не смогла бы принять участия в борьбе за город, так как она оказывалась бы окруженной и изолированной в лесах юго-восточнее Берлина»[188].

Все нужные слова есть: «в общем направлении на южную окраину Берлина», «не смогла бы принять участие в борьбе за город». Вот почему 1-я танковая армия оказалась на юго-восточной окраине Берлина. Но оппоненты Жукова всего этого не видят и не понимают. Критикуя Георгия Константиновича, В. Сафир приводит его слова в редакции «Военно-исторического журнала», произнесенные 13 августа 1966 г.: «Я считал, что чем больше мы вытянем резервов противника, уничтожим их в открытом поле, тем легче удастся взять Берлин»[189]. «Открытое поле» здесь не только и не столько 44 км перед Кюстринским плацдармом, а местность к юго-востоку от Берлина, где планировалось разгромить франкфуртско-губенскую группировку немецких войск. Кроме того, было бы логично предположить, что на ее деблокирование будет отвлечена часть резервов в районе самого Берлина. «Чистым полем» (в сравнении с улицами Берлина) были также сами Зееловские высоты. Оборонявшие их войска получали на головы сотни тысяч снарядов и отходили в Берлин уже изрядно потрепанными. Но пламенные обличители всего этого не понимают и упорно твердят: «Папа, где море?!» Нужно сказать, что военному историку нужно уметь разбираться в оперативных вопросах. В отличие от военачальников, проводить железной рукой свои решения в жизнь не требуется, но разбираться в мешанине стрелочек на карте положение обязывает. Если этого не умеешь, то нужно, как говорили в фильме моего детства, «сидеть на тихой планете и разводить склисов», а не обличать на страницах печатных изданий Маршалов Советского Союза.

Трудности «вскрытия» Кюстринского плацдарма в начальной фазе Берлинской операции были неизбежностью. Как это часто уже бывало на войне, Г.К. Жукову достался самый сложный участок фронта. Его 1-й Белорусский фронт в ходе Висло-Одерской операции в начале февраля первым вышел на рубеж реки Одер в 60 км от Берлина и захватил плацдарм, получивший название «Кюстринский» по имени города на восточном берегу Одера. В феврале — марте 1-й и 2-й Белорусские фронты проводили Восточно-Померанскую операцию, ликвидируя угрозу своему северному флангу. Фронт на Кюстринском плацдарме оставался практически неподвижным, что позволяло немцам укреплять оборону по его периметру. Соседний 1-й Украинский фронт И.С. Конева в феврале — марте 1945 г. проводил частные операции в западном и юго-западном направлении и занял к концу марта 1945 г. позиции, находившиеся юго-западнее рубежа, на котором фронт остановился в феврале месяце. Это означало, что перед войсками Жукова немцы готовили оборону дольше. Поэтому из трех фронтов в Германии 1-му Белорусскому фронту в Берлинской операции пришлось взламывать самую прочную оборону противника. Строго говоря, у И.С. Конева в гипотетической гонке до Берлина с самого начала было несколько очков форы: в начале наступления он прорывал менее прочную и готовившуюся меньшее время оборону противника.

Если бы Жуков взялся реализовывать приписываемые ему безумные идеи с бегом наперегонки к Берлину, он бы выбрал участок прорыва где-нибудь на правом фланге своего фронта. Например, южнее Штеттина, где фронт стабилизировался только в конце марта 1945 г. Далее последовал бы прорыв наспех построенной обороны и бег к Берлину вдоль железной дороги Штеттин — Берлин. В этом случае расстояние, которое надо было бы покрыть танковыми армиями, было бы меньше, чем у Конева, и исход соревнования был бы очевиден. Загвоздка была бы только в том, что на внешний обвод Берлина отошли бы полнокровные соединения, в реальности