Читать книгу - "Культурная революция - Михаил Ефимович Швыдкой"

Би-би-си, которые он вел всю войну, Томас Манн сказал: «Как горько, когда ликование мира достается ценой поражения и глубочайшего унижения собственной страны!» Но он никогда не отождествлял нацистский режим и немецкий народ. Еще в ноябре 1941 года, когда Геббельс убеждал жителей Третьего рейха, что в случае поражения их всех – вместе с гитлеровской верхушкой – «повесят на одной веревке», Манн твердо стоял на том, что «народ всегда способен начать сначала». И он был прав – какой бы сложной и драматичной ни была судьба немецкого народа во второй половине XX века. В пору гитлеровских побед, в сентябре 1942 года, Манн не скрывал своего презрения к нацистскому режиму: «Во что я верю неколебимо, – в то, что Гитлер не сможет выиграть эту войну, и эта вера основана больше на метафизических и моральных, нежели на военных причинах».

Его взгляд на Россию, особенно на русскую литературу, которую он еще в своем раннем рассказе 1903 года «Тонио Крёгер» назвал «святой», не менялся во времени. И в этой связи уместно вспомнить его письмо одному из лучших переводчиков русской литературы на немецкий язык Александру Элиасбергу, датируемое маем 1917 года: «Мир с Россией! Союз с Россией! Ведь это ложь, что все русское во Франции лучше понимают, чем у нас. Никогда, даже в 1914 году, я не испытывал ни малейшей неприязни к России и русскому духу». Томас Манн мог бы повторить эти слова и в мае 1945 года, понимая, какая страна вынесла на себе основные тяготы битвы с нацизмом.

Какие бы исторические травмы ни нанесли тысячелетнему российско-германскому родству две мировые войны, диалог двух народов и двух культур не прекращался ни в XX, ни в XXI веке. Май 2017 года в Германии во многом проходит под знаком русской культуры. На следующий день после переговоров федерального канцлера ФРГ Ангелы Меркель и президента Российской Федерации Владимира Путина в Сочи, которые комментировали все мировые СМИ, в Марбахе открылась выставка, посвященная Райнеру Марии Рильке и Марине Цветаевой. Как известно, «нации общаются вершинами». Поэты впервые встретились в мае 1926 года в швейцарском местечке Валь-Мон, неподалеку от замка Мюзо, где Рильке был вынужден жить, надеясь поправить здоровье. Цветаева приехала к нему вместе с Борисом Пастернаком, который познакомился с Рильке во время его первого приезда в Россию, в апреле 1899 года. Тогда молодой немецкий поэт мечтал получить аудиенцию у Л.Н. Толстого, и ему дали рекомендательные письма к Л.О. Пастернаку, в ту пору работавшему над иллюстрациями к роману «Воскресение». Л.О. Пастернак отвел Рильке к Л.Н. Толстому – эта встреча навсегда привязала Рильке к России и русской литературе. (Справедливости ради надо отметить, что интерес к России пробудила в нем Лу Андреас-Саломэ, окончившая Петершуле в Санкт-Петербурге, дочь царского генерала, русско-немецкая писательница, философ, психоаналитик, подруга Фридриха Ницше и Зигмунда Фрейда, с которой Рильке связывала долгая близость. Поэту был 21 год, когда он встретился с 36-летней Лу.) Через двадцать пять лет Рильке расскажет польскому литератору В. Гулевичу о своих первых московских впечатлениях: «И вот на что я наткнулся: в сумерках возвышались очертания храма, в тумане по сторонам его стояли паломники, ожидающие, когда откроются двери. Это необычное зрелище потрясло меня до глубины души. Впервые в жизни мной овладело невыразимое чувство, что-то вроде чувства родины…»

Для Цветаевой значение Рильке в пору очередного кризиса европейской культуры, предопределившего мировую войну и череду революций, было огромным: «Рильке не есть ни заказ, ни показ нашего времени, – он его противовес. Войны, бойни, развороченное мясо розни – и Рильке». Их переписка 1926 года – пронзительная лирико-философская проза XX века. Увы, она была краткой – 29 декабря 1926 года Рильке скончался в Монтрё.

В апреле 2015 года во Фрайбурге, где сестры Цветаевы, Марина и Анастасия, жили и учились в начале XX века, был установлен бюст Марины Ивановны работы А. Бурганова. А в нынешнем мае там же будет открыт Центр Марины Цветаевой, которая была по-настоящему привязана к этим краям: «Нет ни волшебней, ни премудрей / Тебя, благоуханный край, / Где чешет золотые кудри / Над вечным Рейном – Лореляй».

14 мая в Готе, в замке Фриденштайн, который был заложен в 1643 году герцогом Эрнстом Саксен-Готским, давшем ему символическое название «камень мира», откроется выставка шедевров из московского ГМИИ имени А.С. Пушкина. Это своего рода знак благодарности за участие Герцогского музея Готы в экспозиции, посвященной творчеству Лукаса Кранаха Старшего и его потомков, которая стала одним из важнейших событий музейной жизни России в 2016 году. Обмен такого рода шедеврами – знак высокого расположения и доверия друг другу. А 16 мая в Берлине будет представлен новый проект Ильи и Эмилии Кабаковых… И хочется верить, что во всем этом есть важные приметы будущего.

В России и Германии по-разному отмечают дни завершения Второй мировой войны в Европе. Но есть общее понимание того, что в 1945-м был окончательно разгромлен преступный нацистский режим, который принес неисчислимые беды миру, в том числе и самому немецкому народу. Это понимание выстрадали лучшие сыны Германии, среди которых хотел бы вспомнить Генриха Бёлля, по словам Льва Копелева, одного из самых русских немецких писателей. Не случайно во время прощания с ним в июле 1985 года друг Бёлля священник Герберт Фалькен закончил свою проповедь такими словами: «От имени усопшего мы молим о мире и разоружении, о готовности к диалогу, о справедливом распределении благ, о примирении народов и прощении вины, лежащей тяжким бременем особенно на нас, немцах».

Май 2017

«Услышь меня, хорошая…»

В середине прошлого века среди музыкантов гуляла шутливая присказка: «Все, что не написал Дунаевский, написал Соловьев-Седой». Мы вспомнили ее, когда репетировали спектакль-концерт, посвященный 110-летию замечательного композитора, который прошел в день его рождения в Московском театре мюзикла. Когда Василий Владиславович Соловьев-Седой, внук «маршала песни» (так при жизни называли его деда), предложил нам сделать спектакль-концерт, у меня возникли некоторые сомнения.

Притом что Василий Павлович Соловьев-Седой при жизни был классиком советской песни, одним из самых известных авторов популярной музыки в СССР, мне казалось, что многие его сочинения принадлежат истории. Истории великой, но ушедшей навсегда страны и истории ее музыкальной культуры. Понятно, что два сочинения великого ленинградца, написанные им о своем любимом городе, – «Вечерняя песня» («Слушай, Ленинград») на стихи Александра Чуркина и «Подмосковные вечера» на стихи Михаила Матусовского – поют постоянно, но насколько на слуху у широкой публики его другие песни? И чем они могут увлечь современного слушателя?