Читать книгу - "По ступеням веры - Митрополит Антоний (Блум)"

ребенок может прислушаться к разговору взрослых, влиться в часть этого разговора, недоумевать о многом. Но когда это бывает с ребенком, он не только слушает; в какой-то момент он может обратиться к кому-нибудь из говорящих и попросить его разъяснить, объяснить что-то.

Так же должны были бы мы поступать по отношению к святым, молитвы которых употребляем. Если действительно, как мы верим, Бог не есть Бог мертвых, но Бог живых (Мф 22: 32), если все живы для Него, если в вечности те святые, которые на земле составляли эти молитвы, продолжают жить, то они могут быть и теперь нам близки. И вот приступая к какой-то молитве, подписанной именем одного из святых, как бывает в молитвенниках: молитва святого Иоанна Златоуста, Василия Великого, Марка Подвижника – раньше чем приступить к этой молитве, почему не обратиться к святому и не сказать: святой Иоанн, святой Василий, святой Марк – я сейчас буду молиться твоими словами, я всей душой попробую приобщиться к краешку твоего опыта, – помоги мне!..

Чем же он может помочь? Во-первых, он может помолиться о нас: Господи, благослови его, просвети, вразуми, дай ему понять то, что ему до сих пор было непонятно… А во-вторых, каким-то таинственным образом (это опытом известно, изведано очень многими) он может приоткрыть нам тайну собственной своей души и сделать нам понятным то, что иначе было бы непонятно. И наконец, он может нашу слабую молитву как бы на своих руках поднести перед лицо Божие и сказать: молится он – как ребенок лепечет, но посмотри: с какой искренностью, как честно, с каким желанием понять, с каким желанием приобщиться Тебе он это делает. Господи, благослови его!..

Если мы будем так поступать, если мы будем вдумываться в слова не в момент молитвы, а когда у нас есть свободное время задуматься и продумать то, что мы читаем; если, как говорил Феофан Затворник, мы вчувствуемся в эту молитву, то есть попробуем уловить как бы ее глубокий музыкальный звук, настроение этой молитвы, понять, что́ стоит за словами, какие чувства (а, значит, и какой жизненный опыт) – если мы будем это делать в свободное время, то когда мы предстанем перед Богом с этой молитвой, мы каждый раз будем немножко богаче, и наше обогащение, наша близость с этим святым будет все возрастать, он нам станет родным, он будет нам знаком, он будет нам близок. Тогда его слова станут живыми словами и начнут преображать, перестраивать нашу душу, а, следовательно, и нашу жизнь.

* * *

В предыдущих беседах я говорил о том, как мы можем молиться словами святых. Но иногда хочется помолиться своими собственными, пусть грешными, словами. Как человек иногда хочет петь своим голосом, хочет говорить своими словами с другом своим, хочет себя выразить.

Это очень важно. Мы должны научиться говорить с Богом живым языком живого человека. Однако, мы стоим по отношению к Богу в правде; все наше отношение к Нему должно быть истинно и правдиво. И приступая к молитве, мы должны ясно себе представлять, с чем мы стоим перед Ним, и открыто и честно Ему это сказать. Либо: «Господи, я истосковался по Тебе! Целый день прошел, в течение которого жизнь меня мотала, и теперь нашел на меня покой, я могу с Тобой побыть». Либо может случиться, что мы станем и скажем: «Господи, какой постыдный день был! Я себя вел недостойно своего человеческого звания! Я испугался ответственности и перенес ее с больной головы на здоровую, я солгал, я был нечестен, я себя опозорил, и Тебя этим опозорил. Господи, прости!» Иногда мы станем на молитву, зная, что какими-то глубинами души мы хотим встречи с Богом, но мы или просто обуреваемы мыслями, чувствами, которые никак не укладываются в эту встречу с Богом, или мы устали физически и у нас вообще никаких чувств нет. Если бы нас спросили: что ты сейчас чувствуешь? – мы бы сказали: ничего, кроме боли в теле от утомительного дня, кроме опустошенности в душе… А иногда бывает, что вкрадывается мысль: ах, помолиться бы, да поскорее! Потому что мне так хочется дочитать книгу, которую я начал, или закончить разговор, или продолжать свои думы…

Всё это надо перед Богом сказать, чтобы отношения были правдивые, чтобы не притворяться, чтобы не делать вид, будто «да, Господи, я только одного желаю: встречи с Тобой!» – когда на самом деле душа занята чем-то другим.

Если бы мы имели мужество, правдивость, честность так становиться перед Богом, тогда наша молитва была бы и дальше правдивой. Мы могли бы выразить Богу свою радость, что наконец, наконец какой-то просвет, я могу с Тобой побыть – как это бывает с другом, с женой… Иногда от стыда мы сказали бы: «Господи, я Тебя знаю, Ты – мой Бог, и мне не хочется с Тобой побыть, – какой позор! какой стыд! Так даже с другом земным не поступают». А иногда мы встали бы перед Богом и сказали: «Господи! День был позорный, унизительный, я оказался недостойным звания человека, уж не говоря о звании христианина – прости меня! Дай мне покаяться. Потряси мою душу до глубин, чтобы мне стать чистым, опомниться, чтобы мне этого никогда не повторить».

Если бы мы так начали молиться, то наша молитва могла бы стать живой, потому что она началась бы на живой струе нашей души. Приступим к этому! Попробуем молиться Богу истиной, и тогда нам будет дано молиться и духом.

* * *

Когда мы беседуем с другом, с мужем, с женой, с людьми нам близкими, мы стараемся говорить с ними правдиво и достойно. Так надо научиться говорить с Богом. Только, говоря с Богом, например, прося Его о чем-либо, моля Его о чем-либо (хотя, конечно, этим не исчерпывается вся наша молитвенная жизнь), надо помнить, что мы стоим перед величием Божиим, перед святыней Божией.

Но не только это: надо помнить, что человек – не пресмыкающееся, что мы стоим во всем достоинстве нашего человечества. Мы для Бога значим очень много. Когда Он нас творил, Он нас возжелал. Он нас сотворил, не просто по власти Своей введя нас в жизнь, чтобы мы маялись и в какой-то день предстали перед судом; Он нас сотворил по любви. Его зов, приведший нас к жизни, это зов стать во веки вечные Его друзьями; Он нас призывает стать родными Ему, детьми, сыновьями, дочерьми Его, стать по отношению с Нему такими же близкими, дорогими, как Единородный Сын