Читать книгу - "Каким был для меня XX век. Российский посол в отставке вспоминает и размышляет - Владимир Михайлович Семёнов"

чая перечислял исторические места, музеи, парки, которые обычно интересуют туристов, тем более впервые посещающих Лондон, на что следовало длительное молчание с покуриванием папиросы, размышление.

В первый же день Шолохов посетовал на то, что не знает английский язык и как-то далек от английской жизни. Сказал, что будет больше полагаться на меня и присвоил мне титул «мой поводырь», что льстило мне, но и озадачивало: чем еще заинтересовать гостей?

Шолохов проявил большое внимание к Британскому музею, и мы посетили его дважды. Прогулялись по Гайд-парку, где Шолохова поразило обилие уток и белых лебедей, которых англичане кормили с руки у круглого пруда и у речушки Серпантин.

Как-то Шолохов спросил, а хороший ли в Лондоне зоопарк, на что я с радостью ответил, что не просто хороший, а образцовый. Первый поход в зоопарк в парке Риджент, что в самом центре города, вызвал захватывающий интерес у писателя.

Его внимание привлекали не столько экзотические жирафы, бегемоты или кенгуру, сколько более привычные нам звери евроазиатского континента. У клеток с медведем, волком или тигром он стоял подолгу, что-то примечая, чему-то усмехаясь в усы. Чуть ли не каждый второй день он говорил, выслушав мои предложения по посещению интересных объектов: «А не сходить ли нам еще в зоопарк?» И мы шли, и все были очень довольны этим общением с живой природой, тем более что видели, как заботливо содержат англичане каждый «экспонат» природы, стараясь при этом показать посетителям зоопарка гармонию животного и растительного мира.

Вспоминая эти неоднократные походы Шолохова в зоопарк, казавшиеся тогда немного забавными, я уже теперь оцениваю их куда более серьезно, они многое говорят о писателе и человеке, для которого живая природа была интереснее, чем, скажем, замок Тауэр или музей восковых фигур мадам Тюссо.

Как-то Шолохов выразил пожелание посетить магазин охотничьих принадлежностей, пояснив, что приезжал в Лондон до войны, в середине 30-х годов, и тогда в «хорошем » магазине купил добротное ружье с боеприпасами, которые требуется пополнить. Показал мне пожелтевший ярлык с коробки от боеприпасов, по которому я смог легко выяснить, что речь идет о престижном магазине «Голланд ван Голланд», который по-прежнему находится все по тому же адресу на Оксфорд-стрит.

Мы приехали в магазин. Шолохов необычайно оживился, стал прохаживаться вдоль стен с ящичками, хранившими всякие виды дроби, пыжей, пуль и других припасов, которые, признаюсь, мне были незнакомы. Я тем временем объяснял суровому пожилому приказчику цель нашего визита. Нужно было видеть лицо этого невозмутимого англичанина, когда я перевел ему высказанное Шолоховым пожелание закупить тысячу или полторы патронов с разными видами снаряжения к ним.

В одно мгновение спала суровая маска, и приказчик стал задавать вопросы один за другим. Зачем так много, почему такое сочетание дроби, пуль, пыжей и всякое другое. Особенно изумляло его количество. Он говорил, что магазин существует много лет, имеет стабильных клиентов из многих стран, которых по первомуже обращению может обеспечить всем необходимым, может переслать заказанный товар куда угодно. Еще говорил, что при всем великолепном качестве боеприпасов его фирмы не следует делать большой запас, поскольку неподходящие условия хранения могут привести к тому, что при выстреле будут осечки.

Шолохов терпеливо выслушал мой перевод, улыбаясь в усы, а затем сказал, что и по сей день доволен качеством патронов, которые он закупил в этом магазине более 20 лет назад.

На приказчика это произвело особенное впечатление. Всматриваясь в полумраке магазина в лицо необычного покупателя, он сказал в раздумье, что припоминает тот случай в 30-х годах, когда он, еще начинающий продавец магазина, продал приезжему джентльмену отличное ружье с необычно большим количеством патронов, как если бы этот джентльмен выезжал на несколько лет на сафари в Африку.

Разговор принял самый дружественный и профессиональный характер и закончился тем, что Шолохов приобрел все, что задумал, а приказчик, узнав от меня, что имеет дело со знаменитым писателем, получил его автограф в книге клиентов магазина.

Приказчик попросил оставить также адрес писателя, чтобы регулярно посылать ему каталоги новых поступлений, но эту его просьбу мы уважить не смогли, к его большому разочарованию.

Шолохов избегал того, что называют «паблисити», не любил фотографироваться и отказывался давать интервью журналистам, подчеркивая, что совершает всего лишь частную поездку с семьей в порядке отдыха.

В то время я исполнял обязанности пресс-атташе посольства, все обращения журналистов замыкались на мне, и я в силу этого оказался в затруднительном положении: вроде бы нахожусь постоянно с Шолоховым и в то же время не допускаю к нему.

Во время очередного разговора о просьбах журналистов я постарался «разжалобить» писателя, и он согласился дать перед отъездом из Лондона короткую пресс-конференцию.

На пресс-конференцию в уютном зимнем саду резиденции посла собралось около двух десятков журналистов, включая работавших в Лондоне корреспондентов ТАСС, «Правды», «Известий». Согласно пожеланию Шолохова, вопросы журналистов были ограничены темой литературы и литературного творчества. Но и на эти вопросы маститый советский писатель отвечал скупо и как-то неохотно.

Мне плохо запомнилось содержание пресс-конференции. Возможно, потому, что потратил всю энергию на то, что вел ее и одновременно переводил Шолохову. И сильно волновался, поскольку писатель был не вполне «в форме», о чем скажу позже. Отдельные моменты разговора Шолохова с журналистами все же остались в памяти. Так, на вопрос о неоконченном романе «Они сражались за Родину» писатель отвечал, что продолжает работать над новыми главами. О других творческих планах не стал распространяться, отделавшись шуткой. Охотно перечислял новые имена в послевоенной советской литературе, подчеркивал большую популярность в стране «толстых» литературных журналов, которые имеют самую широкую читательскую аудиторию.

Запомнился остроумный ответ Шолохова на вопрос, который задал журналист газеты «Манчестер гардиан» (позже переименованной в «Гардиан») Виктор Зорза. Он специализировался на советской тематике, и в те годы у нас его именовали не иначе, как «злостный антисоветчик». Итак, Зорза задал вопрос: почему же при таком обилии в СССР интересных авторов советская читательская аудитория так увлекается книгами переводных авторов с Запада? Ответ был кратким с присущей Шолохову усмешкой: «А чужая жена всегда интереснее». Он внес оживление, понравился журналистам, а Зорзе пришлось молча «проглотить» его.

Не «остыв» еще от пресс-конференции и оставшись наедине с Шолоховым, я, в свою очередь, тоже задал ему вопрос: как он так вдруг, после долгой паузы написал свой рассказ «Судьба человека», потрясший читателей правдой жизни, и не возник ли этот сюжет в результате встречи с человеком именно такой судьбы. Шолохов ответил кратко: был такой случай, и на этом замолк.

А был писатель не вполне «в форме», как