Читать книгу - "Крестоносцы на Востоке - Михаил Абрамович Заборов"

сельджуков. Византийские войска предприняли против них две успешные кампании. С Алп-Арсланом удалось заключить перемирие, но затем Роман IV внезапно двинул на противника еще одну, чуть ли не 300-тысячную армию — самую крупную из всех, снаряжавшихся им до того. Его разномастное войско состояло в основном из наемников и внутренне было рыхлым, слабым, ненадежным. Накануне генеральной схватки тюркские отряды переметнулись па сторону своих единоплеменников. Измена гнездилась и в среде самих византийских военачальников.

19 августа 1071 г. к северу от озера Ван (Армения), неподалеку от города-крепости Маназкерта (по-гречески Манцикерт), произошло гигантское по тем временам сражение. Войско империи потерпело сокрушительное поражение от сельджуков, которые применили многократно испытанную ими ранее тактическую уловку: отступив для виду, они заманили византийцев, а затем, неожиданно повернув обратно, произвели бурный натиск конницей на врага. Армия Романа IV была почти полностью уничтожена. Сам император, чего никогда еще не случалось в истории Византии, попал в плен и был повержен к ногам султана-победителя. Последний вскоре отпустил знатного пленника, но результат катастрофы при Маназкерте оказался плачевным для империи — она утратила свои богатые владения в Малой Азии. Между 1078 и 1081 гг. сельджуки утвердились и в ее западных областях: Византия едва сумела удержать за собой немногие города на берегу Пропонтиды (Мраморного моря). Из окон императорского дворца в Константинополе теперь видны были горы на востоке, которые уже не принадлежали некогда могущественному василевсу (византийскому императору).

Византия переживала полнейшую анархию. Различные группировки феодальной знати, столичной и провинциальной, бесконечно препирались друг с другом и всевозможными интригами добивались увеличения своих привилегий и власти. На армию, пополнявшуюся преимущественно наемниками, полагаться было почти невозможно. В казне постоянно недоставало денег: с тех пор как свободные крестьяне сделались крепостными (париками), стал иссякать главный источник налоговых поступлений. Византия чем дальше, тем сильнее подвергалась дроблению на полусамостоятельные в политическом отношении феодальные владения. Воинские отряды могущественных провинциальных землевладельцев — вот от кого зависела теперь сила империи! Само поражение при Маназкерте явилось прежде всего плодом междоусобиц аристократии: иные ее представители готовы были (именно так и произошло в 1071 г.!) на открытую измену, лишь бы удержать и умножить свои привилегии. Когда султан отпустил Романа IV из плена, в империи разразилась настоящая война феодальных клик; экс-император был вынужден сдаться на милость врага, который, взяв его в плен, выжег глаза бывшему василевсу.

Трудностями Византии, обессилевшей в войнах с сельджуками и во внутренних неурядицах, не преминул воспользоваться римский папа Григорий VII для того, чтобы поставить греческую церковь в зависимость от апостольского престола, а в дальнейшем подчинить ему и саму Византию. Это значительно расширило бы материальные ресурсы римско-католической церкви и облегчило бы папству выполнение его универсалистско-теократической программы на Западе.

Вначале Григорий VII прибег к дипломатическим мерам: летом 1073 г. он вступил в переговоры с василевсом Михаилом VII Дукой. Нужно, заявил папа в послании императору, возобновить древнее согласие между римской и константинопольской церквами. Однако притязания Рима встретили отпор в Константинополе. Тогда-то у папы и родилась мысль добиться поставленных целей вооруженным путем: организовать военный поход рыцарства на Восток под предлогом защиты христианской веры и оказания помощи православным грекам против мусульман-сельджуков. В виду многочисленного западного войска василевс наверняка поведет себя уступчивее, а там — кому ведомо, как обернется эта затея, коль скоро она окажется успешной? Иерусалим не столь уж далек от Константинополя!

В 1074 г. папа обратился с посланием к графу Гийому I Бургундскому, к германскому императору Генриху IV, впоследствии ставшему его заклятым врагом, к маркграфине Матильде Тосканской и, наконец, «ко всем верным св. Петра», призвав их выручить восточную церковь из беды и для этого принять участие в войне на Востоке. Григорий VII не скупился на обещания небесных наград тем, кто согласится воевать с «неверными». «Бейтесь смело, — увещевал папа католиков в своих посланиях, — дабы снискать в небесах славу, которая превзойдет все наши ожидания. Вам представляется случай малым трудом приобрести вечное блаженство».

Григорий VII придавал серьезное значение затевавшемуся им предприятию. В своих письмах он неоднократно повторял, что собирается самолично встать во главе войска западных христиан и отправиться за море. Такой проект не мог не вызвать благоприятный отклик у «голяков» и «безземельных», которые с одобрения папства уже до того выступали под религиозным знаменем против арабов. «Я верю, — писал папа Матильде Тосканской, — что в этом деле нам окажут содействие многие рыцари».

Разумеется, лозунги защиты христианской веры от поганых (язычников) представляли собой лишь маскировку: намерения Рима не имели ничего общего со спасением христианства, о чем папу никто и не просил. Вообще религиозные интересы, которые Григорий VII столь настойчиво выпячивал на передний план в своих посланиях, в глазах этого церковного политика никогда не играли первенствующей роли. Если того требовали политические интересы Рима, папа не находил нужным настаивать на каких-либо принципиальных различиях между христианством и исламом: в 1076 г. в письме к князьку алжирского города Бужи аль-Насиру Григорий заявил даже, что «мы и вы веруем в одного бога, хотя и разными способами».

Подлинный смысл проекта войны с сельджуками был иной: вернуть греческую церковь в лоно римской, расширить сферу влияния католицизма, насильственно включив Византию в орбиту папского воздействия, и овладеть богатствами греко-православной церкви.

Благочестивые призывы папы, по сути, предвосхищали лозунги будущего крестового похода. Вероятно, эти призывы встретили понимание у рыцарства. Во всяком случае, сам папа в конце 1074 г. уверял германского императора Генриха IV, что ему, папе, удалось уже собрать армию из 50 тыс. итальянцев и французов для заморского предприятия против язычников. Папу поддерживали, в частности, некоторые феодальные магнаты Южной Франции, такие, как Гийом Бургундский и Раймунд Тулузский.

Однако Григорий VII не сумел провести в жизнь свои замыслы. Начавшаяся борьба с германской империей надолго отвлекла его внимание от Византии. Тем не менее он и в дальнейшем еще не раз обращался к мысли о возвращении греческой церкви в «лоно матери». Когда в 1080 г. Роберт Гискар напал на итальянские владения Византии, Григорий VII благословил его на эту войну. Папа потребовал, чтобы духовенство Южной Италии призвало местных рыцарей к участию в походе нормандского вождя, обещая за это прощение грехов. После того как в 1081 г. нормандцы вторглись на Балканский полуостров, захватили морскую крепость Драч в Эпире и проникли в глубь страны, Григорий VII поздравил Роберта Гискара с победой, не забыв напомнить, что тот обязан ею покровительству св. Петра. И хотя в последующие годы Григорий VII был полностью поглощен противоборством с Генрихом IV, одно несомненно: подготовка большой рыцарской войны «в защиту Византии», проводившаяся папой в 70-х