Читать книгу - "Карл VII. Жизнь и политика - Филипп Контамин"

недвижимое имущество. Первым приобретением, еще в 1444 году, стал замок Ботэ-сюр-Марн (недалеко от Венсенского замка, где когда-то умер Карл V), который долгое время считался "самым красивым, удобным и лучшим замком во всем Иль-де-Франс"[452]. Затем последовали шателения Роксерьер (в Тулузене), город, замок и сеньория Иссудён (в Берри) и даже город и замок Вернон, который был отвоеван у англичан 28 августа 1449 года. К недвижимому имуществу были добавлены драгоценности: три душеприказчика Агнессы, Жак Кёр, с которым она вела дела, как и многие другие придворные, мэтр Роберт Пуатевин, известный врач, который лечил Маргариту Шотландскую и служил при дворе королевы, и мэтр Этьен Шевалье, были вынуждены в декабре 1450 года, через десять месяцев после ее смерти, продать королю "некоторые драгоценности и кольца", принадлежавшие ей, за сумму 20.600 экю. В то время в распоряжении короля такой суммы не было, поэтому он предоставил в качестве эквивалента оплаты доходы от соляных складов в Лангедоке[453]. Положение королевской фаворитки не преминуло сказаться и на членах ее семьи, так один из братьев Агнессы, Жан Соре, стал Великим ловчим Франции, а один из ее родственников стал аббатом Сен-Крепен-де-Суассон, затем епископом Нима и, наконец, епископом Шалона. Ее мать, Екатерина де Миньеле, смогла купить конфискованную у Жака Кёра сеньорию Сен-Жеран-де-Во в Бурбонне за 3.000 экю. Перед смертью, проживая в доме близ аббатства Жюмьеж, 9 февраля 1450 года, Агнесса умоляя о заступничестве Святую Марию Магдалину, "великую грешницу", к которой, что примечательно, она испытывала настоящую преданность, составила завещание, о котором сохранились лишь фрагментарные сведения в иных документах, позволяющие все же оценить размеры ее состояния. Ее благотворительность, благочестие и покаяние принесли пользу бедным, а также многим религиозным учреждениям. Не маловажно, что Агнесса имела право на великолепную гробницу в коллегиальной церкви Сен-Ур в Лоше, со следующей надписью: "Благородная демуазель Аньес Сюрель при жизни была дамой де Бо, де Роксерьер, де Иссудён и де Вернон-сюр-Сен, милостивой ко всем людям, щедро жертвовавшей Церкви и беднякам и умершей в девятый день февраля в год благодати M CCCC XLIX[454]. Молитесь Богу за ее душу. Аминь". Что касается ее сердца, то оно было захоронено в аббатстве Жюмьеж. Сильно опечаленный потерей Агнессы, Карл VII, внимательно следил за тем, чтобы его фаворитке были оказаны все посмертные почести. Он также попросил поэта Жака Миле сочинить в ее память эпитафию на латыни.

Современников поражало то, что эта интимная связь была выставлена напоказ, а Агнесса стала известна как королевская наложница. Пий II в своих Комментариях (Commentaires) говорит, что она была рядом с королем повсюду: за столом, в постели и даже в Совете (что вряд ли достоверно). Тот же автор добавляет, что, когда Карла VII упрекнули в неподобающем поведении, он ответил, что она играет при нем роль шута, развлекая и отвлекала его от дурных мыслей. Многие при дворе роптали, что эта фаворитка, помимо греха прелюбодейства, обходилась казне очень дорого и вела себя как принцесса. Когда в апреле 1448 года она отправилась в Париж, чтобы совершить паломничество к святилищу Святой Женевьевы и заодно посетить свой "Замок красоты", она была оскорблена тем, что жители столицы не приняли ее с почестями, приличествующими ее статусу, и назвала парижан наглецами и негодяями. Парижский Буржуа, передающий эту историю (надо сказать, что он не испытывал к Карлу VII ни симпатии, ни почтения), пользуясь случаем, помянул царицу Вавилона Халдейского, Семирамиду, которая, переспав со своим сыном, решила оправдать свой поступок, издав указ, разрешающий любому совокупляться со своей матерью, сестрой или дочерью. Короче говоря, в силу пословицы Свита короля внимательно следит за ним (Selon signeur, mesnie duyte), поведение короля и Агнессы было очень дурным примером: "Когда государь и его дама публично совершают великие грехи, его подданные тоже начинают грешить"[455]. Процитируем стихи из Воспоминаний о чудесах нашего времени (Recollection des merveilles advenues en notre temps) Жоржа Шатлена: "Я видел, как по Франции расходились, / Презрительные насмешки, / Корень и основа, / Всех оскорблений, / Грешной гордыни / И похоти / Женщины, творившей зло, / Ради своей выгоды"[456]. Гордость и похоть, вот те слова пришедшие на ум поэту, чтобы описать Агнессу Сорель.

Так что же было позитивного в ее присутствии рядом с королем? Агнессе приписывают поддержку Пьера де Брезе, деятельность которого во время царствования Карла VII оценивается историками положительно. Дело в том, что находясь на смертном одре она призвала к себе Брезе, одновременно с Гийомом Гуфье, который сопровождал ее во время визита в Париж 1448 году. А в 1446 году, как мы увидим ниже, Дофин относился к Брезе, и Агнессе с одинаковой ненавистью. Оливье де Ла Марш считал, что она обрела слишком большую власть и оттеснила от "короля его верных советников и благородных соратников, которым король с тех пор не оказывал должного внимания"[457]. Жаль, что автор не назвал ни одного из них по имени: возможно, это был просто вопрос продвижения того или иного ее протеже. В Жувенеле (Le Jouvencel) Жана де Бюэя есть сцена, где "лилейная красавица", окруженная стайкой хорошеньких девушек, побуждает Карла VII к борьбе с врагом: "Веди нас на войну, ты и твои соратники покроете себя славой [...]. Великие короли должны свершать великие дела"[458]. Действительно ли эта сцена, которая звучит как нечто из придворного романа, имела место? И когда? Бездоказательно считается, что это произошло летом 1449 года, до принятия решения о разрыве перемирия с Англией в одностороннем порядке. Этого нельзя исключать, однако очевидно, что это тщательно продуманное решение было принято единогласно на заседании Большого Совета в Лез-Рош-Траншелон. "Прекрасная Агнесса", очевидно, на нем не присутствовала, но могла действовать за кулисами.

Самое очевидное, что поразительно эффектное, "триумфальное" восхождение Агнессы Сорель было делом рук короля, обуянного пламенем "безумной плотской страсти". Но он мог бы вести себя более осмотрительно. Ведь именно статус, который он дал Агнессе, поразил и шокировал большую часть общества (добропорядочных буржуа, простой народ, духовенство). Она слишком дорого обходилась казне, не говоря уже о ее нарядах, которые были слишком нескромными. Поэтому даже приверженцы Карла VII, такие как Марциал Овернский, воздерживались от высказываний на эту тему. Что касается королевского историографа Жана Шартье, то он решил, по случаю ее смерти, посвятить Агнессе целое произведение. Поскольку ее обвиняли в том, что она жила с королем в греховной связи, Шартье провел собственное дознание, чтобы выяснить правду. После допроса, под присягой, дворян, врачей и других королевских слуг, он пришел к выводу, что если у короля и Агнессы и было соитие, то это произошло до 1444 года, когда она была еще придворной дамой герцогини Лотарингской. Подарки, которые она получала, были результатом благосклонности королевы. И наконец, согласно показаний духовника Агнессы, доктора богословия, монаха-августинца, магистра Дени Лапостола, который окормлял ее в течение долгого времени, он удостоверяет ее благочестие. Что это, наивность Жана Шартье? Возможно, но также и попытка обелить поведение короля[459]. Но действительно ли это было необходимо на данном этапе царствования?

Король и Дофин: конфликт поколений

Более важное политическое значение имело значительное ухудшение отношений между королем и Дофином в 1446 году.

Можно